Метанойя

– Напротив. Ты и сам это прекрасно знаешь и так говоришь лишь для того, чтобы не потерять почву под ногами. Потому что бессмертие души означает вечную жизнь. А она, в свою очередь, является и целью земной жизни, и ее смыслом. Иными словами, в процессе земной жизни мы стремимся достигнуть наилучшего устроения своей души и от нашего духовного состояния зависит, какой будет наша вечная жизнь. И в свете этой вечной цели наша земная жизнь до последней мелочи приобретает великий смысл. Ты просто готовишься пройти тоннель– ведь идти все равно придется.

– Теория, все только теория. Я не верю в это.

– Отчего же? Ведь ты не ставишь под сомнение существование духовного мира наравне с материальным? Ты имеешь очень неплохое представление о духовности– правда, духовности низшей, демонической. Именно тесное общение с миром низших духов, демонов и привело тебя к нынешнему духовному банкротству. Но ведь если есть низший духовный мир, следовательно, есть и высший, частью которого является и душа человека. Это логично?

– Вполне.

– Тогда получается, что ты крайне непоследователен и изменчив в своих умозаключениях. Твоя позиция напоминает попытку усидеть на двух стульях, раздвинутых предельно широко. Когда тебе выгодно, ты рассуждаешь как грубый материалист, но не стесняешься вплетать чисто духовные понятия. Такое лавирование дает тебе простор для удовлетворения собственных страстей, не налагая никаких нравственных обязательств, и усыпляет совесть. Приятно делать то, что взбредет в голову, и знать, что за это не придется отвечать. Но все дело в том, что точно знать это не может никто,– в это можно только верить. Верить в то, что нет вечной жизни, бессмертия души, верить в то, что не придется давать отчет за свои поступки.

Я проворчал:

– Было бы очень неплохо, а то уж больно велик груз того, что мне удалось в жизни наворотить.

Ангел кивнул головой:

– Таким образом, мы имеем две противоположные веры– веру в смерть и веру в жизнь. Мы с тобой не на диспуте, следовательно, нам незачем ухищряться в доказательствах той или иной точки зрения. Я верю в жизнь, ты веришь в смерть. Давай предположим, что мы оба ошиблись,– кто из нас потеряет больше? Я, который в этом случае даже не осознаю своего поражения, или ты, со своим грузом грязи в душе оказавшись на пороге вечности? Но более того, плоды своей веры ты пожинаешь уже сейчас– это ли не повод задуматься серьезно о своей жизни и перестать врать самому себе? Твой самообман достаточно ловкий и удобный, но все же не такой прочный, чтобы до конца удовлетворить совесть. И то, что ты все-таки задаешься такими важными вопросами, говорит о том, что твой бессмертный дух протестует и побуждает искать истину.

Я немного поразмыслил над услышанным. Ангел мне не мешал, молча глядя на бетонные наплывы на стенах.

– Ну ладно, Ангел, нравится ли мне это или нет, но на мой вопрос ты ответил. Конечно, я еще буду думать, но по-крайней мере твоя точка зрения на то, что со мной происходит, ясна. Но ведь остается и второй вопрос– что делать? Как это исправить?

– Да ты, считай, сам на него и ответил. Думать, разбираться. У каждого человека, пока он жив, всегда есть возможность оглянуться на пройденный путь, осмыслить его и определить свое отношение к Истине. У тебя есть выбор– сделать шаг к познанию Истины или оттолкнуться от Нее. Захочешь искать– будешь искать и найдешь. Не захочешь– оставишь все как есть и умрешь. Так что выбор зависит только от тебя. Понимаю, что сделать его нелегко, особенно тебе, потому что ты серьезно отравлен ядом. Но в то же время это упрощает задачу, потому что ты уже понял всю бессмысленность пустоты. Пора начинать возвращение. Ведь жизнь человека– это дорого, по которой он возвращается из небытия в бытие, свое истинное Отечество. И быть может, идея вечной жизни как раз станет доминирующей в твоем сознании и внесет смысл в твое существование.

Беспокойный червячок сомнения вдруг зашевелился в моей душе– я вспомнил, что именно эти слова звучали в нашем разговоре с Элей. Ангел их слышать не мог, но ведь не случайно он выразился именно так, я уловил какую-то странную ноту в его интонации. Словно он давал понять, что ему известно обо мне чуть больше того, что он вправе упомянуть. Моя подозрительность росла с каждой секундой– кто этот человек? Откуда он? И что ему от меня нужно? В памяти ожили все необычные обстоятельства, связанные с первым появлением Ангела на пляже в Песках, тот странный разговор. Я резко спросил.

– Кто ты?

Он ничего не ответил, лишь отвернулся. Мне стало не по себе: я вдруг почувствовал страх и неуверенность. И чтобы не показать этого, как можно грубее повторил:

– Ты что, не слушал? Или язык проглотил? Кто ты?

Он тихо произнес:

– Ты мог бы понять и сам, Джем. Этот вопрос ты задаешь себе.

– Не понял. Ты что такое говоришь?!– я вскочил и хотел дернуть его за плечо и развернуть. Но моя рука схватила пустоту, и я с ужасом осознал, что в камере я один.