Метанойя

Его «сейчас» растянулось минут на сорок, если не больше, но все же он не забыл обо мне и принес целую кружку горячего чая. На некоторое время я даже взбодрился, хотя, конечно, общее состояние оставляло желать много лучшего. Но, по-крайней мере, в психологическом плане мне было легче, чем в такой же ситуации на свободе. Когда знаешь, что наркотик взять негде, то и лишний раз не накручиваешь сам себя, растравляя душу пустыми мечтами. Всегда очень трудно сказать «нет» самому себе, тут же находятся тысячи доводов против такого решения, и надо обладать большой силой воли, чтобы противостоять искушению. А какая сила воли у наркомана?

По моим прикидкам, шел уже одиннадцатый час, когда дверь распахнулась и мрачного вида сержант в милицейском камуфляже коротко приказал:

– Встать. Руки за спину. На выход.

Я вышел из камеры. Тут же последовал другой набор команд.

– Стоять. Лицом к стене. Не оборачивайся.

Он защелкнул на моих запястьях браслеты наручников, стянув их максимально туго, и приказал идти вперед по коридору. Мы вышли из подвала изолятора и стали подниматься по лестнице. К этому моменту я уже догадался, что меня ведут к следователю. Длинный коридор буквально купался в солнечных лучах, теплыми потоками вливавшихся через большие забранные решетками окна. И тем контрастнее проявлялась черная граница тени от широких простенков между ними. Свет и тень… Шаг– в свет, два шага– в тень…

Когда мы подходили к знакомому кабинету, его черная дерматиновая дверь открылась и в коридор выпорхнула девушка, такая же яркая, как и этот осенний день. Экзотическим цветком вспыхнул ослепительно-желтый короткий плащ, и мягкой светлой волной взлетели длинные шелковые волосы, отброшенные с лица изящным жестом тонкой руки, на которой блеснули золотые часики. Мое сознание четко отслеживало каждый миг происходящего и тут же записывало на жесткий диск памяти. Легкий поворот головы, вспышка узнавания, широко распахнувшиеся серые глаза и непередаваемая смесь удивления, испуга и радости. Дрогнувшие в тщетной попытке улыбнуться пухлые губы, красиво очерченные помадой и влажная белизна зубов. Кристальный блеск дорогого кулона на обтянутой тонким черным свитером груди в распахе плаща. Шелковые черные лосины, скользко облегающие красивые стройные ноги… Я остолбенел– это была Эля. И в то же время не она, а картинка из журнала мод. Куда делась та блеклая серая мышка в очках с толстыми стеклами, пробиравшаяся под дождем среди луж? Передо мной стояла воплощенная мечта, ожившая эротическая фантазия, наглядная иллюстрация сексапильности. И выглядела она до такой степени естественно, словно всю жизнь была именно такой, без тени фальши и стеснения. Ее секундное замешательство тут же растворилось в быстром потоке слов:

– Джем, любимый! Что с тобой сделали? Тебя тут бьют?! Мне сказали, что тебя подозревают в убийстве, но ведь это же не может быть правдой?! Ты ведь никого не убивал! Ты же все время был со мной, я им так и сказала! Не волнуйся, скоро все выяснится. Я тебя очень люблю! Слышишь, Джем? Я тебя люблю.

Опомнившийся конвоир резко скомандовал мне:

– Лицом к стене!– и властным голосом приказал Эле:– Гражданка, проходите живей! Разговаривать запрещено! Проходите, проходите!

Я жадно слушал стук удалявшихся по коридору шагов, чувствуя, как она постоянно оглядывается и с жалостью смотрит на меня. Сердце мое сжалось от тоски, хотя в глубине души остался какой-то осадок недоумения. Что-то тут было не так, но я не мог понять, что же именно.

В кабинете витал тонкий аромат дорогих духов, резко выделяясь на фоне ставших уже привычными конторских запахов. Сергеев сидел за письменным столом Михалыча, подперев голову рукой, как бы пригорюнившись, и уставившись в какую-то точку на стене,– то ли мечтательно, то ли обалдело. Конвоир отстегнул наручники, я вытащил сигареты и закурил, достаточно бесцеремонно поглядывая на следователя. Кольцова еще не пришла и, предвидя мой вопрос, Сергеев чуть раздраженно сказал:

– Идет, идет. Уже поднимается сюда.– Он помолчал и глубоко вздохнул.– Да. Джем, задал ты мне задачу. Подружку свою видел сейчас? Она утверждает, что ты с утра до глубокой ночи находился у нее дома и никуда не отлучался. Ну, положим, это заявление само по себе особой роли не играет, потому что, теоретически, ты мог и договориться насчет алиби. Но теперь выплывает еще соседка, которой ты якобы давал соль. За ней уже поехали оперативники, привезут ее сюда, мы опознание сделаем и допросим ее.

Я пожал плечами.