Другими словами, изложенная в этой главе точка зрения предполагает, что социальные виды не просто идентичны представлениям людей о них - хотя, опять же, представления часто играют каузальную роль в формировании видов. Например, многие белые американцы не знают всех или многих свойств, связанных с принадлежностью к еврейскому народу в наш современный исторический момент; следовательно, есть возможность их перечислить. Это становится еще более сложным в отношении социальных видов, поскольку социальный мир и виды, которые его составляют, постоянно меняются (даже многие американские евреи, в том числе и я, не знают, какими были все свойства, связанные с еврейством, в разные периоды или в разных местах). Социальные виды также обычно обладают свойствами, возникающими в отношениях с другими социальными видами, поэтому для отслеживания всех релевантных свойств данного вида необходимо чувство сложной реляционной экологии. Кроме того, социальные виды имеют тенденцию варьироваться в зависимости от контекста (времени/места) в большей степени, чем многие предполагают. Все это означает, что ученым часто приходится отличать общеупотребительный термин от реального социального типа (и обязательно процессов формирования властных кластеров и закрепления), к которому этот термин относится.
Ближайшим родственником анализа такого рода может быть фукоалдианская генеалогия. Но, как уже отмечалось, генеалогия обретает большую часть своей силы, демонстрируя неустойчивость, разрывы, вариации и изменения. Однако, как я уже утверждал, вариации и изменения являются нормой в социальном мире. Социальные виды - это виды процессов. Поэтому мы должны предполагать прерывистость и различие. Странным является любое сходство или стабильность. Для того чтобы метамодернистский анализ видов-процессов состоялся, необходимо объяснить не прерывистость, разрыв или изменение, а то, почему вообще какие-либо свойства должны стабилизироваться. Таким образом, это зеркальное отражение фукольдианской генеалогии.
Заключение: Изменение социального мира
Я утверждал, что социальный мир не сводится к людям или видимым социальным силам. Он существует скорее в терминах материализованных социальных видов. Социальные типы состоят из властных кластеров и процессов, которые их закрепляют. Власть - это система отношений, а не конкретная сущность сама по себе. Сосредоточение на сходствах и игнорирование причинно-следственных процессов, породивших эти сходства, исторически подрывало научные генерализации и теоретизирование всех видов.
Многие социологи также постулировали бесполезную оппозицию между агентом и структурой. Но теперь мы знаем, что социальные виды возникают в петлях обратной связи, причем разумные существа производят их и, в свою очередь, производятся ими. Вместо того чтобы предполагать напряженность между агентством и структурами, мы должны думать о силе и слабости привязки как о континууме, в котором индивид обладает меньшей или большей способностью изменять (сознательно или бессознательно) конкретный социальный тип и его свойства.
Многие ученые также продолжают регулярно рассуждать, исходя из презумпции, что социальное не является "реальным" - например, что истерия каким-то образом не была реальной даже для тех, кто ее пережил. В ответ другие ученые часто хотят сказать, что все, что переживают люди, для них "реально", не объясняя, что это значит. Мы можем быть более изощренными в нашем понимании того, что значит быть реальным (см. также главу 1). Мы можем сказать, по отношению к чему социальный вид является реальным, и теперь мы знаем, что полезность термина данного социального вида зависит от цели, с которой он используется, и его способности охватить соответствующие властные кластеры. Это справедливо как для обычного языка, так и для научных исследований.
По всем причинам, которые я обсуждал, социальные виды не имеют необходимых и достаточных определений условий. Но они также не являются просто специальным изобретением конкретного теоретика. Чтобы дать описание социального вида, необходимо прояснить кластер сил, к которым относится этот термин, а затем изучить процессы закрепления, которые порождают эти кластеры. В некоторых случаях термины, под которыми что-то классифицируется, вероятно, играют роль в стабилизации его свойств (например, быть принятым на работу в качестве "профессора"), но в других случаях термины будут в значительной степени нерелевантны, поскольку данный вид либо возник функционально, либо описывает кластер полномочий, произведенных вторично в результате формирования других видов (например, пробки не зависят от того, что их так называют, но обязательно возникают вместе с историей автомобиля). Некоторые социальные виды не могут существовать без того, чтобы соответствующая культура не имела для них термина, в то время как другие социальные виды требуют наличия версии термина. Отчасти долг ученых - научиться различать их.