Metamodernism The Future of Theory

Если быть реальным - значит быть полностью независимым от людей, то все, что мы могли бы выбрать для изучения гуманитарные науки, не были бы реальными с самого начала. Поэтому такое понятие реализма уже непригодно. Было бы неверным утверждать, что мотоциклы, отношения, таксы или японские счетные слова не реальны. Из этого следует, что реализм в гуманитарных науках, как минимум, не может быть апокалиптическим в своей основе. По этой причине нам, как минимум, необходим анализ, отрицающий оппозицию между реальным и зависящим от разума/социально сконструированным.

Сказать, что социальный объект социально сконструирован, может показаться простым утверждением истины, что социальный феномен является социальным. Если бы это было все, что происходит, нам не нужна была бы теория социального конструирования. Но я думаю, что повторяющиеся ссылки на социальное конструирование в гуманитарных дисциплинах на самом деле отражают нечто важное.

Конечно, фраза "социальное конструирование" чаще всего встречается в литературе, чтобы утверждать, что та или иная сущность не является реальной. Например, британский антрополог Эшли Монтагу утверждал, что "термин "раса" - это социально сконструированный артефакт", добавляя, что "в реальности не существует такого понятия, как "раса"". Называя что-то социальным конструктом, он переносит обсуждаемую сущность из области природы в область культуры или зависимости от сознания. Это часто воспринимается как эквивалент обвинения в нереальности. Как более подробно рассматривается в главе 2, стандартная стратегия разрушения дисциплинарной основной категории заключается в утверждении, что данная категория "социально сконструирована" и, как следствие, нереальна. Но когда такие мыслители, как Монтагу, утверждают, что "раса" социально сконструирована, они предполагают, что она является продуктом культуры, а не биологии. Невысказанная предпосылка о том, что культура в некотором смысле иллюзорна, является подсказкой.

Многие дисциплины разделены между конструктивистами и реалистами, которые в основном говорят друг с другом. В худшем случае социальное конструирование даже ошибочно принимается его критиками за разновидность идеалистического волюнтаризма, в котором считается, что индивиды обладают способностью приводить социально сконструированные вещи в бытие, просто веря в них или говоря о них. Но если отбросить эти разногласия, и сторонники, и противники конструктивизма обычно соглашаются с тем, что конфликт имеет значение для конкретного субъекта, о котором идет речь. Как отмечают Ян Хак-инг и Салли Хаслангер, социальное конструирование функционирует как своего рода "разоблачение" или "развенчание", и как таковое оно работает над тем, чтобы сделать сущности контингентными.

Тем не менее, на местах социологи долгое время пытались найти способ отразить социальную жизнь и сами понятия, которые мы используем для ее описания, и стремились сделать это, не впадая в оппозицию между реальным и социально сконструированным. Некоторые, например Питер Бергер и Томас Люкманн, сознательно работают над этим. Но большинство ученых делают это неявно, с помощью эмпирических исследований конкретных случаев, не формулируя и даже не осознавая полностью свои предпосылки.

Это понимание и стремление происходят во всех академических кругах. Но особенно отчетливо это видно в тех же дисциплинах - критической расовой и гендерной теории, - которые придали политическую актуальность понятию социальной конструкции. Если говорить кратко, то даже если "раса" социально конструктивна, она, тем не менее, оказывает большое влияние на жизнь людей. Поэтому говорить о том, что "раса" нереальна или иллюзорна, значит упускать суть. В некоторых случаях это вызвало ответную реакцию против понятия социальной конструкции в рамках тех самых субдисциплин, которые дали ему начало. Однако некоторые критические расовые теоретики пришли к выводу, что такие категории, как раса, могут быть как реальными, так и социально сконструированными. Я думаю, что многие ученые в области гуманитарных наук согласились бы с такой интуицией в отношении своего конкретного предмета, даже если они никогда не теоретизировали об этом в явном виде.