Мертвая линия (ЛП)

  Если быть честной, она действительно решила жить там, потому что думала, что это может дать ей шанс сделать что-то самостоятельно. Она не была настолько наивна, чтобы думать, что может изменить мир в одиночку, и знала, что встретит людей, которые категорически с ней не согласны. Но она надеялась, что сможет иметь какое-то влияние, выступая за умеренность и компромисс и прислушиваясь к точке зрения другой стороны.

  И до сих пор она была убеждена, что делает что-то хорошее на своей новой родине. Она присоединилась к движению за мир и принимала активное участие в организации встреч и дебатов, а также помогала писать издаваемую ими литературу. Она даже почти забыла о Соле, пока не появился мистер Тейтельбаум.

  Все началось на вечеринке в Тель-Авиве, которую устроила одна из ее новых подруг, еще одна американка по имени Сара. Ханна встретила там мужчину, что-то вроде Сидни, который сначала задавал ей обычные вежливые вопросы о том, как она нашла жизнь в Израиле, но по мере того, как они говорили, он казался гораздо более заинтересованным в том, чтобы услышать о делах ее бывшего мужа, особенно о компания спутниковой связи, которую Сол основал и до сих пор управляет.

  После вечеринки Сара сказала ей, что Сидни был офицером Моссада, и когда впоследствии он позвонил и попросил Ханну встретиться с ним для того, что он назвал «поболтать», она знала, что его интерес не носил светского характера, и вежливо ответила ей. но твердо отказался.

  Но затем пришло известие о повторном браке Сола, и Ханна узнала по телефону от одного из своих менее тактичных калифорнийских друзей, что новой миссис Голд была высокая двадцатитрехлетняя блондинка с золотым загаром. Для Ханны, невысокой и темноволосой, не любившей солнце, это стало последней каплей. Двадцать минут спустя она позвонила Сидни и согласилась встретиться с ним, хотя, когда она появилась в уличном кафе, которое он назвал, ее ждал другой мужчина.

  Его звали мистер Тейтельбаум — она знала только его фамилию, а поскольку она была для них миссис Голд, то отвечала взаимностью «мистер», что придавало их встречам старомодный оттенок. Тейтельбаум был невысоким и приземистым и напоминал Ханне жабу. Его лысая голова, блестевшая на солнце, сидела, как шар для боулинга, на массивных плечах, а руки были грубы, как у крестьянина. Из расстегнутого воротника его рубашки росли волосы, похожие на темные вьющиеся сорняки. Он говорил очень мало, но внимательно слушал, по-видимому, мысленно записывая все, что говорила Ханна, потому что не делал записей. Ему было что вспомнить.

  Компания ее бывшего мужа продавала спутниковые системы по всему миру — Сол никогда не был разборчив в своих покупателях. Многие из них были на Ближнем Востоке, а некоторые были врагами Израиля. Именно об этих клиентах и хотел услышать мистер Тейтельбаум, а поскольку Ханна была единственным человеком, которому Сол поверил все свои деловые секреты, ей было что рассказать; она видела мистера Тейтельбаума раз в неделю в течение почти трех месяцев.

  Теперь, когда она добралась до Пикадилли и пошла на восток, к Хеймаркету и театру, она почувствовала, что заслуживает угощения. Было приятно быть здесь, в Лондоне. После всех переживаний первого года в Израиле ей очень нужен был отдых, и всего через неделю она почувствовала, что к ней возвращается энергия.

  Спектакль Стоппарда был невероятно забавным — динамичным, остроумным и остроумным. Не хватало только того, с кем можно было бы поделиться; оглядывая публику, Ханна чувствовала себя окруженной парами.

  В перерыве она пробралась сквозь суету у бара, чтобы купить бокал вина, который осторожно отнесла в безопасный угол. Она уже собиралась сделать глоток, когда ее резко ударили по руке, и стакан отлетел в сторону, приземлившись небольшим пируэтом на ковер.

  «Мне очень жаль».

  Ханна повернулась и увидела позади расстроенного мужчину. Ему было сорок лет, высокий, с распущенными черными волосами, одетый в черный костюм и темно-серую водолазку. Наклонившись, он поднял ее стакан, который чудом не разбился. — Мне очень жаль, — снова сказал он.

  — Не беспокойся об этом, — сказала Ханна. — Это не имеет значения.

  — Но, конечно, есть, — настаивал мужчина. — Я принесу тебе еще.

  — О, пожалуйста, не надо… — начала было возражать Ханна, но он уже был на полпути к бару.

  Несмотря на давку, он вернулся через минуту с новым стаканом. У этого были пузыри. — Надеюсь, тебе нравится шампанское, — сказал он, с легким поклоном передавая бокал Ханне.

  Она смутилась. — Очень мило с твоей стороны, — сказала она, делая глоток.

  — Меньшее, что я мог сделать.

  Ханна немного смутилась, обнаружив, что он не отодвинулся, а остался стоять рядом с ней. Она сказала: «Вы были очень добры. Но, пожалуйста, не позволяй мне отвлекать тебя от твоих друзей.

  Он улыбнулся. — Я здесь один. Он бегло говорил по-английски, но с очень легким акцентом, которого она не могла определить.

  — Я тоже, — сказала Ханна.

  'Где вы живете?'

  'Тель-Авив.'

  — Нет, — сказал он с недоверием. «Вы израильтянин? Я тоже.'

  «Ну, вообще-то я американец. Но в прошлом году я переехал в Израиль».