Мерцание во тьме

Я вздыхаю, мысленно ругая себя, что не обращала должного внимания на журналистов, шлявшихся там с камерами на шее. Остается надеяться, что статья не попадется на глаза Патрику — или, того хуже, Дойлу.

— Я вовсе не утверждала, что меня там не было.

— Да, но вы сказали мне, что «Кипарисовое кладбище» для вашей семьи ничего особенного не значит. Что нет ни малейшей причины видеть в брошенном там теле Обри повод для подозрений.

— Повода и нет, — говорю я. — Оно ничего не значит. В поисковую партию меня занесло случайно. Я каталась по городу, пытаясь привести чувства в порядок. Увидела все это издалека и решила глянуть поближе.

Дженсен смотрит на меня, прищурив глаза:

— В моей работе доверие — это все. Честность — это все. Если вы мне лжете, я не смогу с вами работать.

— Я не лгу, — говорю я, поднимая вверх ладони. — Клянусь.

— Почему вам захотелось глянуть поближе?

— Сама толком не знаю, — отвечаю я, прихлебывая кофе. — Любопытство, надо полагать. Я думала про Обри. И про Лину.

Аарон молчит, не отрывая от меня взгляда.

— Какой она была? — спрашивает он наконец, невольно выдавая голосом собственное любопытство. Он ничего не может с собой поделать, я это знаю. Никто никогда не может. — Вы были подругами?

— В некотором смысле. Когда я была маленькой, думала, что да. Но теперь понимаю, что это было на самом деле.

— И что же?

— Она была старше меня — крутая девчонка, которой нужен был кто-то помладше, от нее зависимый, — отвечаю я. — Но ко мне относилась по-хорошему. Одежду мне ненужную дарила, косметикой учила пользоваться…

— Это и называется друг, — говорит Аарон. — Причем, на мой взгляд, лучшего свойства.

— Ну да. — Я киваю. — Да, пожалуй, что вы правы. Просто было в ней что-то такое… я даже не знаю. Магнетическое, что ли?

Бросаю взгляд на Аарона, он понимающе кивает в ответ. Интересно, у него тоже была своя Лина? Наверное, с каждым в жизни случается Лина. Появляется, сияя подобно метеору, и так же быстро гаснет.

— Она мною немножко пользовалась, я это понимала, только меня оно не волновало, — продолжаю я, постукивая пальцами по стаканчику с кофе. — Дома у нее не то чтобы все было гладко, так что у нас она находила убежище. А еще, похоже, была влюблена в моего брата.

Аарон чуть приподнимает брови.

— В брата все были влюблены, — говорю я, и от воспоминания мои губы сами собой складываются в улыбку. — Ему-то она не особо нравилась, но, я думаю, именно поэтому так часто и заглядывала. Помню, как-то раз… — Обрываю себя, пока не сболтнула лишнего. — Прошу прощения, вам это вряд ли интересно.

— Отчего же, — возражает он, — продолжайте, пожалуйста.

Я шумно выдыхаю, запускаю пальцы в волосы.

— Как-то раз, тем самым летом, но еще до того, как все началось, Лина была у нас — она постоянно находила поводы, чтобы почаще у нас появляться — и уговорила меня вломиться к Куперу в комнату. Я такого обычно не делаю… ну, правил не нарушаю. Но Лина на меня вроде как воздействие оказывала. Пробуждала желание выйти за пределы. Жить, ничего не опасаясь.

…Я прекрасно помню тот день — как горели щеки под послеполуденным солнцем, как в спину впивались острые травинки, как чесалась от них шея. Мы с Линой валялись на газоне нашего двора, высматривая в облаках различные фигуры.

— Знаешь, чего бы нам сейчас совсем не помешало? — спросила она меня хрипловатым голосом. — Немного «травки».

Я повернула голову набок, чтобы посмотреть в ее сторону. Лина все еще внимательно вглядывалась в облака, прикусив изнутри щеку. В одной ладони с обгрызенными ногтями она сжимала зажигалку, рассеянно чиркая ею время от времени, другую держала над пламенем, все ближе и ближе, пока на коже не появился черный кружок.

— У братца твоего наверняка найдется.

По ее щеке полз муравей, неторопливо приближаясь к уголку глаза. Мне показалось, что Лина ощущает его присутствие, чувствует, как он подползает все ближе. Что она испытывает его, вернее, себя. Как долго еще она сможет вытерпеть — подобно тому, как терпит обжигающее пламя, — прежде чем не придется смахнуть его рукой.

— У Купа? — Я отвернулась от нее. — Это с чего еще? Он не наркоман какой-нибудь.

Лина фыркнула и приподнялась на локте:

— Хлоя, ты просто прелесть какая наивная. Дети вообще такие милашки…

— Никакой я не ребенок, — возмутилась я и тоже села. — И потом, у него комната заперта.

— У тебя что, кредитки нету?

— Нету, — ответила я, пристыженная еще раз. А у Лины что, есть? Я ни у кого из пятнадцатилетних кредиток не видела; у Купера ее уж точно не было, только Лина, она ведь не такая, как все… — Но есть библиотечная карточка.

— Ну еще бы, библиотечная, конечно, есть, — сказала Лина, поднимаясь с земли. Протянула мне руки — в отпечатках от травинок, с пятнышками грязи на коже. Я ухватила их потными ладошками и тоже встала, глядя, как она отряхивает траву сзади с ног. — Ну, пошли. Всему-то тебя учить нужно…

Мы вошли в дом, заглянули ко мне в комнату, чтобы забрать кошелек, где была моя карточка, потом пересекли коридор и оказались у двери Купера.

— Вот, я ж говорила, — сказала я, подергав ручку. — Заперто.