Мерцание во тьме

— Послушайте, вы еще не уехали?.. Нам нужно поговорить.

Глава 21

Поговорив со мной, шериф Дули предложил нам на выбор два варианта: остаться в участке до тех пор, пока полиция не получит ордера на арест отца, или вернуться домой, никому ничего не говорить и ждать.

— Сколько времени потребуется на ордер? — спросила его мама.

— Точно сказать не могу. От нескольких часов до нескольких дней. Но с такими доказательствами, я думаю, к вечеру должны управиться.

Мама посмотрела на меня, словно ожидая, что я отвечу. Словно решение должна принять я. В двенадцать-то лет. Умнее — а главное, безопаснее — было бы остаться в участке. Это понимала она, понимала я, и шериф Дули тоже.

— Мы возвращаемся домой, — сказала мама вопреки всему. — Дома — мой сын. Я не могу оставить Купера с ним.

Шериф Дули поерзал на стуле.

— Мы могли бы съездить за мальчиком и привезти его сюда.

— Нет. — Мама покачала головой. — Нет, это будет подозрительно. Если Ричард заподозрит что-то прежде чем у вас будет ордер…

— Полиция будет вести за кварталом скрытное наблюдение. Бежать мы ему не дадим.

— Он ничего нам не сделает, — сказала мама. — Не тронет нас. Ведь мы — его семья.

— При всем моем уважении, мэм, мы говорим сейчас о серийном убийце. Предполагается, что на нем шесть трупов.

— Если я почувствую опасность, мы немедленно уйдем из дома. Я позвоню в полицию и попрошу, чтобы кого-нибудь прислали.

На том и порешили. Мы отправились домой.

По лицу шерифа Дули было видно, что он недоумевает, откуда у мамы столь непоколебимое желание вернуться к отцу. Мы только что предоставили ему улики, почти неопровержимо свидетельствующие, что отец — серийный убийца, а она рвется домой… А вот у меня недоумения не было, потому что я знала. Знала, что мама захочет вернуться, потому что она всегда возвращалась. Даже приводя к себе домой, в свою спальню, мужчин, она все равно каждый вечер выходила к отцу, готовила для него ужин, подавала к креслу, а потом молча возвращалась в спальню и закрывала за собой дверь. Я скосила глаза на маму, на застывшее у нее на лице упрямое выражение. Может быть, она все еще не убеждена. Может быть, хочет напоследок его увидеть. Может быть, хочет таким неприметным образом попрощаться…

Или, может, все еще проще. Она просто не знает, как это — взять и уйти.

Шериф Дули, издав откровенно неодобрительный вздох, встал из-за стола и открыл перед нами дверь кабинета. Мы покинули участок в каком-то оцепенении, никто не произнес ни слова. Молчали мы и в машине, все те пятнадцать минут, покуда мамина старенькая красная «Тойота», чихая выхлопом, везла нас домой. Я сидела впереди; в сиденье подо мной обнаружилась дырка, и я успела за время поездки расковырять ее пальцами. Шкатулку вместе с отцовскими трофеями мне пришлось оставить в участке. Мне она нравилась — и музыка, и танцующая балерина. Я беспокоилась, вернут нам ее или нет.

— Ты все правильно сделала, моя хорошая, — сказала в конце концов мама. Прозвучало это утешающе, но отчего-то не слишком убедительно. — Но мы должны вести себя как обычно, Хлоя. Так обычно, как только возможно. Понимаю, что это будет нелегко, но нужно чуть потерпеть.

— Ладно.

— Может быть, когда мы вернемся, тебе будет лучше пойти в свою комнату и закрыть дверь. Я скажу папе, что тебе нездоровится.

— Ладно.

— Он ничего нам не сделает, — повторила мама, и я не стала отвечать. Чувство было такое, что она это самой себе сказала.

Мы свернули на длинную подъездную дорожку, ту самую, гравийную, по которой мне доводилось носиться среди движущихся между деревьев теней, взбивая кроссовками пыль. Больше мне бегать не понадобится, поняла я. Больше бояться нечего. Но по мере того, как наш дом в заляпанном кляксами от насекомых ветровом стекле делался все ближе, во мне нарастало неодолимое желание распахнуть дверь, выскочить наружу, броситься в чащу и затаиться там. Казалось, в лесу сейчас куда безопасней. Дыхание начало учащаться.

— А вдруг у меня не получится? — спросила я. Воздух я глотала уже очень часто, пусть и неглубоко; от гипервентиляции все вокруг сделалось ярче и пошло пятнами. На какой-то миг мне показалось, что я прямо сейчас в машине и умру. — Куперу-то хоть можно сказать?

— Нет, — ответила мама. Она взглянула на меня, увидела, с какой пугающей скоростью у меня вздымается грудная клетка. Оставив одну руку на руле, развернулась в мою сторону, погладила мне пальцами щеку. — Хлоя, дыши нормально. Ради меня. Попробуй вдохнуть носом.

Я сомкнула губы и поглубже вдохнула через ноздри, наполнив всю грудь воздухом.

— Теперь выдыхай через рот.

Сделав губы трубочкой, я медленно выпустила воздух и почувствовала, что сердце бьется уже не так дико.

— А теперь повторяй.

Я стала повторять. Вдох носом, выдох ртом. Зрение понемногу восстанавливалось, так что когда машина наконец остановилась у крыльца и мама выключила зажигание, я обнаружила, что могу глядеть на нависшую громаду дома, нормально дыша.

— Мы никому ничего не говорим, — повторила мама. — До тех пор, пока не приедет полиция. Ты все поняла?