Мерцание во тьме

Я кивнула, уронив слезинку. Повернувшись к маме, увидела, что она тоже смотрит на дом. Смотрит так, будто там поселились призраки. Только в этот миг, глядя на ее напряженное лицо, в котором напускная уверенность так и не сумела скрыть поселившийся в глубине глаз страх, я поняла ее истинные намерения. Поняла, почему мы здесь, зачем вернулись. Не оттого, что мама чувствовала себя обязанной это сделать, не из-за ее слабости. Мы вернулись, потому что она хотела доказать себе, что не боится его. Доказать себе, что она сильная и бесстрашная, что способна не убегать от проблем, как всегда это делала. Не прятаться от проблем, от него, не делать вид, что их не существует.

А теперь ей стало страшно. Так же страшно, как и мне.

— Пойдем, — сказала мама, распахивая дверцу. Я тоже вылезла, захлопнула дверь и обошла машину, глядя на крыльцо, на поскрипывающие от ветерка кресла-качалки, на тень, которую моя любимая магнолия отбрасывала на гамак, привязанный отцом к ее стволу несколько лет назад. Мы вошли внутрь; входная дверь издала громкий стон. Мама подтолкнула меня к лестнице, и я уже двинулась было в спальню, но голос заставил меня застыть, даже не поставив ногу на ступеньку:

— Вы где были?

Замерев на месте, я осторожно повернула голову и увидела, что отец сидит на диване в гостиной и смотрит на нас. В руке у него была бутылка пива, и он обдирал с нее пальцами влажную этикетку; на столике уже набралась целая кучка бумажных катышков. Рядом с ней были рассыпаны семечки. Отец был чистым, после душа, волосы аккуратно зачесаны назад, подбородок недавно побрит. И, похоже, приоделся — брюки цвета хаки, заправленная в них рубашка. В то же время он выглядел заметно уставшим. Даже, пожалуй, измученным. Кожа казалась обвисшей, глаза — запавшими, словно он несколько ночей не спал.

— Пообедали в городе, — ответила мама. — Решили, что девочкам нужно развлечься.

— Отличная идея.

— Вот только Хлоя неважно себя чувствует, — сказала мама, глядя на меня. — Боюсь, не подхватила ли чего.

— Вот незадача, моя радость… Иди-ка ко мне.

Я глянула на маму, та чуть кивнула. Спустившись по ступенькам обратно, я вернулась в гостиную и подошла к отцу, чувствуя, что сердце мое вот-вот выскочит из груди. Встала перед ним, а он испытующе на меня глянул. Я вдруг подумала — а что, если он заметил пропажу шкатулки? Что, если он меня сейчас про нее спросит?

Отец положил руку мне на лоб.

— Радость моя, ты ж прямо горишь, — сказал он. — Пот ручьем. И трясет тебя всю.

— Да, — согласилась я, уперев глаза в пол. — Мне нужно прилечь.

— Обожди-ка. — Отец подхватил бутылку с пивом и прижал мне к шее. Я дернулась, кожа под холодным запотевшим стеклом сразу онемела, с него закапало мне на грудь, на блузку. Я почувствовала под бутылкой собственный пульс, его лихорадочный ритм. — Так легче?

Я кивнула, с трудом выдавив улыбку.

— По-моему, ты права, — сказал он. — Пойди-ка приляг. И постарайся уснуть.

— А Куп где? — спросила я, вдруг осознав, что его не видно.

— У себя.

Я снова кивнула. Его комната была слева от лестницы, моя — справа. Я подумала, что, может быть, удастся проскользнуть к нему в спальню так, чтобы родители не заметили, залезть на кровать и с головой укрыться покрывалом. Оставаться одной мне совсем не хотелось.

— Иди приляг, — повторил отец. — Я к тебе попозже загляну, температуру померить.

Я развернулась и снова двинулась к лестнице, все еще прижимая к шее бутылку. Мама пошла за мной; то, что она рядом, внушало мне уверенность. Мы уже почти вышли из гостиной.

— Мона, — позвал отец. — Обожди минутку.

Я почувствовала, что мама разворачивается, смотрит на него. Она не ответила, так что отец заговорил снова.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

* * *

Я смотрю на реку и чувствую, как взгляд Аарона сверлит мне череп. Оборачиваюсь к нему — в сомнении, верно ли я расслышала или это опять мое подсознание переполнили воспоминания, туманя мне мозг, путая восприятие.

— Так как? — переспрашивает он. — Ничего сказать не хотите?

— Ну да, — осторожно отвечаю я. — Я вас за этим и позвала. Рано утром мне позвонил детектив Томас…

— Об этом поговорим потом. Есть кое-что еще. Вы мне солгали.

Я снова отворачиваюсь к реке, подношу к губам кофе. Мы сидим на скамейке у самой воды; в сгущающемся тумане мост вдалеке кажется каким-то промышленным сооружением.

— О чем?

— Вот об этом.

Аарон поворачивает ко мне экран своего телефона; я придерживаю его свободной рукой. Вижу фотографию себя среди множества других людей. И немедленно понимаю, где именно она сделана. Серая футболка, завязанные в пучок волосы, кривые ветви деревьев в прядях испанского мха, в отдалении — размытая желтая лента. «Кипарисовое кладбище» неделю тому назад.

— Где вы это взяли?

— Из статьи в интернете, — говорит журналист. — Я просматривал сайт местной газеты, пытаясь решить, с кем мне еще нужно побеседовать, и наткнулся на фотографии поисковой партии. Вообразите мое изумление, когда я обнаружил там вас.