Мерцание во тьме

Я стою над телом Лэйси, ее белое лицо отливает ледяной голубизной. Слева от меня — дознаватель с блокнотом, справа, очень близко, — детектив Томас. Я не знаю, что сказать, поэтому ничего не говорю; взгляд мой прыгает по телу девочки, которую я почти и не знала. Девочки, вошедшей ко мне в кабинет неделю назад, чтобы поделиться своими проблемами. Которые, как она надеялась, я помогу ей решить.

— Это видно по синякам на шее. — Дознаватель указывает на них карандашом. — Отпечатки пальцев совершенно отчетливые. Размер и расстояние между ними то же, что и у Обри. Лигатуры, то есть следы от веревок на запястьях и лодыжках, тоже аналогичные.

Я гляжу на дознавателя и сглатываю комок.

— Так вы, значит, считаете, тут есть связь? Это один и тот же человек?

— Об этом мы поговорим в другой раз, — обрывает меня детектив Томас. — Сейчас нас интересует только Лэйси. Как я уже сказал, ее нашли в переулке за вашим офисом. Вы туда когда-нибудь заглядываете?

— Нет, — отвечаю я, глядя на тело перед собой. Светлые волосы намокли от дождя и липнут к коже, словно паутина. Бледная кожа каким-то образом сделалась еще белей, сделав заметней коллекцию шрамов — тонких алых порезов, разбросанных по груди, рукам, ногам. — Нет. А если и заглядываю, то крайне редко. По большому счету, им только мусоровоз пользуется, у нас бак с той стороны. Все остальные паркуются спереди.

Детектив кивает, шумно выдыхает воздух. Какое-то время мы молчим — он дает мне возможность приглядеться, проникнуться мрачным зрелищем. Я вдруг осознаю, что, хотя вся моя жизнь неразрывно связана со смертями, собственно мертвое тело вижу впервые. Впервые гляжу в мертвые глаза. Предполагается, что я должна сейчас вспоминать лицо Лэйси, как она тогда выглядела в моем кабинете, выглядела до всего этого, — но в голове у меня совершенная пустота. Я не в состоянии вызвать в памяти другую Лэйси, с розовой кожей, дергающимися пальцами, полными слез глазами, как она лежит у меня на кожаной кушетке и рассказывает про своего отца. Я вижу только эту Лэйси. Мертвую Лэйси. Лэйси, в которую чужие люди тычут пальцами на столе у патологоанатома.

— Вы замечаете какие-нибудь отличия? — спрашивает Томас в конце концов, чтобы хоть что-то происходило. — Одежда вся на месте?

— Честное слово, не знаю, — откликаюсь я, вглядываясь в тело. На Лэйси черная футболка, линялые джинсовые шорты, грязные, разрисованные сбоку кеды. Я пытаюсь представить себе, как она сидит на уроке и от скуки что-то чертит шариковой ручкой на собственной обуви. Пытаюсь, но не могу. — Я ведь уже сказала, что не присматривалась, во что она одета.

— Это ничего, — говорит он. — Ничего страшного. Просто попытайтесь еще. Торопиться не нужно.

Я киваю и думаю — а Лина что, так же выглядела спустя неделю после смерти? Лежа где-нибудь в поле или в могилке? Пока с нее не слезла кожа, пока не разложилась одежда. Так же, как Лэйси? Бледная и разбухшая от влажной жары?

— Она вам про это рассказывала? — Детектив Томас указывает глазами на ее руки, на тоненькие шрамы на коже. Я снова киваю.

— Немного.

— А про это?

Теперь он смотрит на большой шрам на запястье — толстую, мясистую фиолетовую молнию, привлекшую тогда мое внимание.

— Нет, — качаю я головой, — до этого мы не добрались.

— Вот же хрень позорная, — ругается он негромко. — Слишком она юная была, чтобы так мучиться.

— Да, — киваю я в третий раз. — Да, слишком.

Какое-то время мы все трое молчим, нам нужно время для скорби — не только по безвременной смерти девочки, но и по ее жизни.

— А вы раньше этот переулок проверяли? — спрашиваю я наконец. — Ну, то есть когда только узнали о ее исчезновении.

Томас смотрит на меня, и я вижу в его глазах вспышку раздражения. В том обстоятельстве, что тело девочки обнаружили в нескольких шагах от места, где ее в последний раз видели, а ушла на это целая неделя, хорошего мало, и он это знает.

— Да, — наконец произносит детектив, громко вздохнув. — Да, проверяли. Или как-то ухитрились ее не заметить, или она оказалась там уже потом. Ее убили где-то еще, а потом подкинули.

— Там места всего ничего, — говорю я. — Переулок очень узкий. Бак его чуть ли не весь занимает. Если вы там проверяли, не могу поверить, что ее не заметили. Там и спрятаться-то толком негде…

— Откуда вы все это знаете, если никогда туда не заглядывали?

— Видела из приемной. Оттуда в переулок выходит окно.

Какое-то время Томас вглядывается в меня, и я понимаю, что он прикидывает сейчас, не удалось ли поймать меня на лжи.

— Вид, прямо скажем, так себе, — добавляю я, пытаясь улыбнуться.

Он кивает — то ли удовлетворился моим ответом, то ли отложил проверку на потом.

— Они-то ее и нашли. Мусорщики. Ее засунули за бак. Когда они его подняли, чтобы опорожнить, тело выпало.

— В таком случае тело наверняка подбросили, — говорит дознаватель, дотрагиваясь снизу до ее рук. — Вот это — трупные пятна. Их расположение показывает, что она умерла, лежа на спине. Не сидя. И не засунутой куда-то.