Мерцающий огонь

– Нет уж, это запрещенный прием. Нельзя просто взять и заявить что-то подобное – а потом сказать: «Не бери в голову». А ну признавайся: в чем ты там меня подозревала?

– Зря я это сказала.

– Нет, не зря.

Мгновение Вивиан молчала.

– Ладно. Скажу честно. Я переживаю, что ты все еще поддерживаешь с ним связь.

– С кем? С Людвигом?

– Да. С кем же еще? Ты в последнее время совсем не говоришь о нем, но я слишком хорошо тебя знаю. Ты не можешь выкинуть его из головы. Скучаешь по нему и подспудно надеешься, что он пересечет Ла-Манш в составе немецких войск и вы снова будете вместе, уже в Лондоне.

– Нет, Вивиан. – Щеки Эйприл вспыхнули от возмущения. – Я вовсе на это не надеюсь. Да, я мечтаю снова быть с ним – но не хочу, чтобы Германия вторглась в Англию. Это просто смешно. Между прочим, это было бы государственной изменой.

– Именно – поэтому я и забеспокоилась, когда ты отказалась признаваться, где была. Знаешь, ты можешь очень здорово влететь из-за своей интрижки.

Эйприл перевернулась на спину:

– Перестань называть наш роман интрижкой. Это было нечто большее. И я никому ничего не говорила. И не писала ему. Я же не идиотка. Ситуацию хорошо понимаю – мы с ним договорились не поддерживать никаких контактов до тех пор, пока война не закончится.

Вивиан удивленно расширила глаза:

– Правда?

– Конечно. Я думала, ты это понимаешь.

– Ну а я не понимала.

Некоторое время они молчали.

– Значит… – Вивиан с трудом сглотнула. – Ты не связывалась ни с кем из Германии?

– Конечно нет! Почему ты вообще спрашиваешь меня об этом?

Вивиан просто ненавидела себя за то, что не могла хранить данные Теодору и Эйприл обещания. Она всегда балансировала между ними и подыгрывала обоим.

– Дело в том… Думаю, правительству может быть известно о том, кто сопровождал тебя в Париж. За тобой могут наблюдать.

Эйприл села и спустила ноги с кровати.

– В каком смысле «могут»? Тебя спрашивали обо мне?

Вивиан тоже села:

– Не меня. Теодора.

– Почему ты сразу не сказала?

– Я пообещала ему не говорить. – Вивиан закрыла лицо руками. – Боже, я ужасный человек. Мне нельзя доверять.

Эйприл перевела взгляд на распахнутую дверь бомбоубежища:

– Ты не виновата. Ты сейчас между двух огней. Но прошу, поверь: я не помогаю немцам. Я не хочу, чтобы нацисты выиграли эту войну. И Людвиг тоже этого не хочет. Он оказался в самой гуще событий – точно так же, как ты. Он офицер и должен делать то, что ему приказывают. Это отнюдь не значит, что ему все происходящее нравится.

Вивиан смерила сестру пристальным взглядом:

– Но где пролегает эта грань – между долгом и честью? На что он готов ради своего фюрера?

– Всем солдатам приходится убивать, – ощетинилась Эйприл. – Сомневаюсь, что хоть кому-то это нравится. Но мы не выбираем, где родиться и за кого сражаться. Он немец. Он должен служить своей стране так же, как наши ребята служат Англии.

– Это несопоставимые вещи! – воскликнула Вивиан. – Мы обороняемся! Не мы начали эту войну!

– Ты просто не представляешь, что там творится. Гитлер убедил всех, что они отстаивают свое. Сражаются за то, что потеряли в прошлой войне. Он вещает о гордости за родину, о справедливой мести, говорит, будто они защищают то, что принадлежит им по праву, то, что у них когда-то силой отняли. Он пробудил в народе гнев и патриотизм. Получилась опасная смесь.

– И ты считаешь, это оправдывает выбор Людвига? Что он пошел сражаться? То, что он поверил Гитлеру? Поверил его пропаганде?

Лицо Эйприл ожесточилось:

– Нет. Я же говорила. Он испытывает противоречивые эмоции. Жизнь сложна. Не притворяйся, будто впервые это слышишь.

С улицы донесся шум, послышались крики, и они пулей вылетели из убежища. Промчавшись через дом, они выскочили на порог. Соседи бежали в сторону реки.

– Что происходит? – спросила она. – И ответом ей послужил душераздирающий вой сирены.

– Фрицы бомбят Ист-Энд! – крикнул какой-то мужчина. – Отсюда не видно!

Эйприл и Вивиан кинулись за ним. Они бежали до самой Темзы. На набережной уже собралась толпа, все смотрели в небо. На восток.

– Боже мой, – ахнула Эйприл. – Да помогут небеса этим бедным людям.

Вивиан ни разу в жизни не видела ничего подобного. Самолетов было не пять и не десять. Они прилетали не для того, чтобы через пару минут исчезнуть за горизонтом. Их были сотни. Крошечные черные точки кружили по небу, сбрасывая бомбу за бомбой, и разворачивались, только когда их сменяла новая волна.

Вивиан стояла как вкопанная, широко распахнув глаза. Ее сердце бешено, испуганно колотилось. Казалось, оглушительный грохот далеких взрывов и гигантские клубы дыма над горизонтом пригвоздили ее к месту. По мостам уже мчались пожарные машины, гулко звенели их меднобокие оповестительные колокола. Казалось, весь город взорвался паникой.

Схватив Вивиан за руку, Эйприл потащила ее прочь.

– Пошли. Надо спрятаться в убежище.

– А как же папа? Винный магазин? Кажется, бомбы сбрасывают прямо на него.

– Сейчас мы ничем ему не поможем. Надо бежать.

Патрульные принялись истошно свистеть и закричали:

– В укрытие!