Мерлин

— И все же, господин мой, не стоит тебе марать руки об эту тварь. Я дам тебе сто коней, и сто воинов, и сто крепостей.

— Я повелевал тысячами, — отвечал Манавиддан, — и не согла­шусь на сотню.

— Коли ты от всего отказываешься, — промолвил архидруид, — то сам назови свою цену.

— Ладно. Есть цена, на которую я готов согласиться.

— Говори и получишь.

— Желаю, чтобы ты освободил Рианнон и Придери.

— Будет по-твоему, — отвечал архидруид.

— Ллеу клянусь, это еще не все.

— Что же еще?

— Сними заклятие с королевства Дивед и со всех моих владений.

— Будет по-твоему, только отпусти эту мышь.

Манавиддан кивнул и взглянул на пленницу.

— Отпущу, только скажи прежде, что тебе в этой мыши.

Архидруид вздохнул.

— Ладно, твоя взяла. Она моя жена, не то не стал бы я ее выку­пать.

— Твоя жена! — воскликнул Манавиддан. — Неужто я поверю в такую чушь!

— Поверь мне, господин, так оно и есть. Это я наложил заклятье на твои земли.

— Кто ты и почему хочешь моей погибели?

— Я — Хен Даллпен, верховный друид Острова Могущественного,

— отвечал архидруид, — и тебя хотел погубить из мести.

— За что? Чего я тебе сделал? — Манавиддан в жизни никого не обидел, будь то друид или жрец.

— Ты занял престол Брана Благословенного, не спросясь Ученого Братства. За это я наложил заклятие на твое королевство.

— А зачем ты уничтожил мои поля? — спросил Манавиддан.

— Когда мы спутники проведали о пшенице, они попросили обра­тить их в мышей, чтобы расхитить твой урожай. На третью ночь моя собственная жена отправилась с ними, а она на сносях, не то бы тебе ее не поймать. Однако, коли так вышло, я верну тебе Рианнон и Придери и сниму заклятье с твоих земель. — И архидруид закончил словами:

— Теперь, когда я все тебе рассказал, отпусти мою жену.

Манавиддан поднял взор на Верховного друида.

— Глупец я буду, если сейчас ее отпущу.

— Чего же еще ты хочешь? — вздохнул архидруид. — Скажи и по­кончим с этим делом.

— Обещай, что, сняв заклятие, не наложишь нового ни сейчас, ни в будущем.

— Обещаю. Так отпустишь мышь?

— Еще нет, — твердо отвечал Манавиддан.

Архидруид вздохнул.

— Что ж, мы до вечера не столкуемся? Давай, говори.

— Обещай не мстить за то, что случилось здесь, — отвечал Манавиддан, — ни Рианнон, ни Придери, ни моим землям, ни людям, ни имуществу, ни скоту. — Он взглянул архидруиду прямо в глаза. — Ни мне самому.

— Ллеу свидетель, мудро ты придумал. Ибо, не скажи ты этого, были бы твои новые страдания горше прежних.

Манавиддан пожал плечами.

— Каждый оберегает себя, как может.

— Теперь отпусти мою жену.

— Не отпущу, пока не увижу Рианнон и Придери, идущих ко мне навстречу.

— Тогда смотри, — устало промолвил архидруид. — Вот они идут.

Появились Рианнон и Придери; Манавиддан бросился к ним, ра­достно приветствовал и начал рассказывать обо всем случившемся.

— Я сделал все, что ты просил, и больше, чем сделал бы, не по­проси ты об этом, — взмолился архидруид. — Исполни же единствен­ную мою просьбу: отпусти мою жену.

— Охотно, — произнес Манавиддан, разжал кулак, и мышь вы­прыгнула на землю.

Архидруид нагнулся, прошептал ей на ухо слова на тайном древ­нем наречии, и в тот же миг мышь обернулась пригожей беременной молодкой.

Манавиддан оглядел свои земли, глядь, все на месте: дома, и лю­ди, и скот, будто никуда и не пропадали.

Только Манавиддан знал, что это не так.

Здесь кончается Мабиноги о Манавиддане, милая моя волчица. Да, печальная местами история, но, думаю, ты согласишься, что конец ис­купает все.

Что ты сказала? Да, здесь заключено больше, чем кажется на пер­вый взгляд. Как же ты проницательна, о мудрая волчица! Конечно, глаз или ухо различают далеко не все. Внутри сказания заключена тайна.

Имеющий уши да слышит!

ГЛАВА 3

Вороны каркают на меня с древесных вершин.

Они не ведают уважения к сану, они кричат: "Почто не умираешь, сын праха? По- что лишаешь нас нашей пищи?"

Я — король! Как вы смеете меня оскорблять!

Слушай, волчица, кое-что я должен тебе сказать... Нет, не могу... Не могу. Прости, прости, я не могу этого выговорить.

Да, я страдаю. Тонкая струйка воды, сочащаяся из камня, — моя жизнь, моя кровь. Слушай, как воет ветер среди камней. Слушай, как он стенает. То тихо и жалобно, то словно хочет вырвать основа­ние мира, то словно вздыхает или шепеляво напевает, как беззубая карга.

Я брожу без цели и смысла, будто бесцельной ходьбой стремлюсь искупить грехи, о которых страшатся сказать уста, будто, бессмыс­ленно переставляя ноги, могу обрести избавление. Ах! Нет мне избав­ления!

О смерть, забравшая остальных, почему ты не забрала и меня?

Я кричу. Я бешусь. Я кричу в океане тьмы, и слова мои падают в бездну молчания. Ответа нет. Такова тишина могилы.

Такова беспросветная тишина отчаяния, черного и вечного.

Я был королем. Я и сейчас король. Камень, на котором сижу, — вот все мое королевство, все, что от него осталось. Некогда мне при­надлежали другие земли. На богатом юге воздвиг я свой трон, и Дивед благоденствовал. Мы с Мелвисом правили вдвоем, как пове­лось издревле у гордых кимров.

Мир вокруг все чернее, древние обычаи не в чести, они позабыты. В древних обычаях — опора и некое утешение. Но нет мира.