Мерлин

Манавиддан ждал, и вот пшеница поспела. Он уже чувствовал во рту вкус будущего хлеба. И вот, глядя на свою ниву, сказал себе: "Глупец я буду, если не уберу ее завтра".

И вернулся к себе в шалаш навострить серп. Ранним утром вышел он жать пшеницу, глядь: стебли торчат, а колосьев нет. Унес кто-то все зерно, оставил одну солому.

В печали бросился Манавиддан на второе поле. Колышутся на ве­тру спелые колосья. Сказал себе Манавиддан: "Глупец буду, если не уберу их завтра".

Назавтра проснулся он засветло и пошел жать пшеницу. Пришел на поле, глядь: одни голые стебли стоят. Унесли зерно.

— Увы мне! — вскричал он. — Что за враг вздумал меня погу­бить? Если он и третье поле разорит, придет мне погибель!

Поспешил Манавиддан на третье поле и увидел, что зерно поспело.

— Глупец буду, если не уберу его завтра, — сказал он себе, — да и вообще не жить мне больше, ибо это моя последняя надежда.

И сел он, где стоял, чтобы всю ночь сторожить поле и подкарау­лить врага. Смотрел он, смотрел и к полуночи услышал ужасающий шум. Глядь — бежит видимо-невидимо мышей. Столько их было, что он глазам своим не поверил.

Не успел он охнуть, как мыши рассыпались по полю, каждая взбе­жала по стеблю, отгрызла колос и сбежала вниз, унося зерна во рту. Манавиддан бросился спасать свое поле, да мышей уже и след про­стыл.

Одна мышь была тяжелее других и не могла бежать так быстро. Манавиддан поймал ее, посадил в рукавицу, а отверстие перевязал шнурком и понес мышь-пленницу в свою лачугу.

— Видит Ллеу, — сказал он мыши, — как повесил бы я вора, укравшего мой урожай, так и тебя повешу.

На следующее утро пошел Манавиддан на холм, с которого нача­лись все его злоключения, и взял с собой мышь в рукавице. Здесь, на самой вершине холма, воткнул он в земле две рогульки.

Тут же у подножия холма появился человек на тонконогой кляче, одетый в нищенские лохмотья.

— Добрый день тебе, господин, — окликнул нищий Манавиддана.

Манавиддан повернулся к нему.

— Ллеу да будет добр к тебе, — отвечал он. — Вот уж семь лет, как не видел я ни одного человека во всем моем королевстве. Ты пер­вый.

— Я просто проезжал через эти пустынные земли, — сказал ни­щий. — Скажи, господин, чем ты занят?

— Казню вора.

— Что за вор? Существо, которое я вижу в твоей руке, больше по­хоже на мышь. Неприлично великому владыке прикасаться к такой твари. Уж точно ты ее отпустишь.

— Ллеу клянусь, нет! — с жаром воскликнул Манавиддан. — Эта мышь и ее товарки лишили меня пропитания. Я намерен казнить ее, прежде чем умру с голоду.

Нищий уехал, и Манавиддан стал прилаживать на рогульки пере­кладину, но тут его снизу окликнул голос:

— Привет тебе, господин.

— Ллеу меня разрази, здесь становится людно, — пробормотал Манавиддан. Он огляделся и увидел у подножия холма благородную даму на серой кобыле.

— Добрый день и тебе, госпожа, — сказал он, — что тебя привело сюда?

— Я проезжала мимо и увидела, что ты тут трудишься. Чем ты за­нят? — с учтивостью спросила она.

— Вешаю вора, — объяснил Манавиддан, — если это для тебя важно.

— Для меня это и впрямь неважно, — сказала дама, — но мне представляется, что твой вор — мышь. Я бы сказала, повесь ее всене­пременно, не будь унизительно для человека твоего сана и достоин­ства связываться с поганой тварью.

— И что же я, по-твоему, должен сделать? — с подозрением про­молвил Манавиддан.

— Дабы ты себя не бесчестил, я бы дала золотую монету за ее сво­боду. — Она чарующе улыбнулась, и Манавиддан чуть было не под­дался.

— Ты очень убедительно заступалась за эту несчастную мышь, но я решил загубить ее жизнь, как она загубила мою.

— Ну что ж, господин, — величественно произнесла дама, — по­ступай, как тебе угодно.

Манавиддан вернулся к своему делу и, сняв с рукавицы шнурок, завязал один конец у мышки на шее, когда же стал поднимать ее к пе­рекладине, услышал снизу крик.

— Ни одной живой души не видел я все семь лет, а тут вдруг одо­лели, — проворчал он про себя.

С этими словами он повернулся и увидел архидруида со свитой учеников.

— Ллеу в помощь, — произнес архидруид. — Какой работой занят господин?

— Коли хочешь знать, вешаю воришку, который меня сгубил, — отвечал Манавиддан.

— Прости господин, но уж больно легко, выходит, тебя сгубить. Ибо сдается мне, в руке у тебя мышь.

— Все равно это вор и разбойник, — буркнул Манавиддан. — А я не обязан держать перед тобой ответ.

— Я не прошу ответа, — отвечал архидруид. — Только горько мне видеть, что столь славный муж карает беспомощное создание.

— Тоже мне, беспомощное! Видел бы ты, как эта мышь со своими товарками опустошала мои поля, лишая меня пропитания!

— Ты человек разумный, — промолвил архидруид, — и позво­лишь мне выкупить это ничтожное создание. Я дам за нее семь золо­тых слитков.

Манавиддан твердо покачал головой.

— Нет, я не продам эту мышь ни за какое золото.

— Негоже человеку твоего звания убивать мышь, — возразил архи­друид. — Посему дозволь ее выкупить за семьдесят золотых слитков.

— Позор мне будет, если соглашусь хоть за дважды по семьдесят! Архидруид не сдавался.