Мера бытия

Если бы Маше сказали, что она в состоянии ворваться на контрольно-пропускной пункт и устроить в КПП шумный дебош, она бы не поверила. Но всё случилось как в кино, куда она очень любила бегать до войны, захватив с собой порцию эскимо в хрустящей серебряной фольге. Фильм «Девушка с характером» Маша смотрела пять раз. Глядя, как отважная Катя Иванова расправляется со шпионами и бюрократами, Маша вздыхала и со стыдом признавалась себе, что трусиха и никогда бы не решилась стучать кулаком по столу или ругаться с начальством.

Но сейчас выходило так, что добиться переправки на тот берег надо было любой ценой, а голубоглазый мальчишка-лейтенант на пропускном пункте не желал этого понимать. Он стоял против неё в свободной позе, засунув большие пальцы рук за край портупеи, и снисходительно глядел как на дурочку с переулочка.

Никогда прежде баррикада из мешков с песком и деревянная будка со шлагбаумом не казались ей настолько непреодолимой преградой.

— Ну и что, что у вас есть пропуск. — Лейтенант скривил губы с лёгким пушком над верхней губой. — Ваш пропуск действует по городу, а для того чтобы выехать на Большую землю надо бумагу с печатью штаба фронта или Ленгорисполкома. А у вас такой бумаги нет. Если мы будем каждого пропускать… — Он сделал многозначительную паузу, предоставляя Маше самой сообразить, что произойдёт в подобном случае.

— Я понимаю, товарищ лейтенант, — краснея, Маша начала запинаться, как школьница перед директором, и очень разозлилась от этого, — но мне очень надо. — Она так постаралась вложить в голос убедительность, что едва не добавила «пустите, дяденька».

Лейтенант усмехнулся, как Маше показалось, очень нагло. Молодой, наверное, не нюхавший пороха, сразу после краткосрочных командирских курсов. Какое он имеет право так разговаривать с ней — бойцом противоздушной обороны?

Ошалев от волны гнева, Маша подошла к лейтенанту почти вплотную и вдруг неожиданно для себя закричала, глядя прямо в его глаза, ставшие вдруг круглыми и растерянными:

— Немедленно назовите свою фамилию! Я буду на вас жаловаться самому Сталину, потому что вы не советский гражданин, а бюрократ, из-за которого погибает хороший человек. Вы должны нас защищать, а не убивать. — Для убедительности она больно шарахнула кулаком о шлагбаум. — Боец МПВО, которой требуется лекарство, спасла сотни жизней, а вы спасли хоть одну?

Краем глаза Маша видела, что от её крика солдаты охраны бросили курить, опустив вниз руки с дымящимися самокрутками. Она развернулась в их сторону:

— А вы, товарищи солдаты, что молчите? Вас разве не учили: сам погибай, а товарища выручай. Эх вы!..

Замирая от собственной смелости, Маша ждала, что лейтенант сейчас даст команду арестовать её и отправить на гауптвахту, и только мысль, что тогда Катя не дождётся лекарства, смогла остановить гневный поток слов, который кружился в разгорячённом мозгу. Маша переступила с ноги на ногу и потупилась.

Лейтенант молчал. Было видно, что он напряжённо думает, рассматривая её с ног до головы. Во время долгой паузы Маша успела пообещать себе, что если лейтенант разрешит ехать на тот берег, то она станцует польку-бабочку прямо здесь, перед пунктом КПП.

— Ну, вот что, боец Рогова. — Лейтенант протянул ей документы. — Даю вам время до десяти вечера, пока моё дежурство не закончится. Но если в двадцать два ноль-ноль вы не проследуете обратно, я подам рапорт о вашем дезертирстве.

— Спасибо, товарищ лейтенант, миленький, дорогой! — Вспыхнув от радости, Маша затараторила, напрочь забыв и про субординацию, и про обещанную польку-бабочку. — Я вернусь, я обязана вернуться, иначе Катя — боец Ясина — умрёт без лекарства.

Лейтенант снова усмехнулся, но в этот раз его улыбка показалась ей очень милой и приветливой.

Она ринулась к шлагбауму.

— Стойте, боец! — остановил её грозный окрик. — Вы что, пешком собрались?

— Я? — Маша растерялась. — Ну да, пока пешком.

— Сюда садитесь.

Лейтенант остановил полуторку, и Маша взгромоздилась на сиденье рядом с шофёром, косо глянувшим на неё из-под поднятого воротника засаленного армейского бушлата.

— Тебе куда?

— Туда, на тот берег, в медсанчасть.

— Понятно.

Больше он не сказал ни слова, угрюмо глядя перед собой в лобовое стекло с трещиной посередине. На неприветливость водителя Маша не обиделась, понимая, что слова не идут от усталости. Сколько раз она сама едва дотаскивалась до своей койки и валилась на бок, как тряпичная кукла, без единой мысли в голове, а он, поди, сутки без перерыва баранку крутит.

Из полуоткрытой дверцы кабины пронзительно сквозило холодным ветром, а за окном сплошным полотном тянулись снежные поля, перепаханные взрывами.

Глядя в окно, Маша каждую минуту ждала, что скоро будет Ладога, но машина всё ехала и ехала, пропуская через себя километры дороги, усеянной обломками разбитой техники.

Где-то через час Маша не выдержала:

— Скоро приедем?

— Нет.

Шофёр даже не повернул голову в её сторону.

Её показалось, что он нарочно едет медленно, притормаживая перед каждой ямкой.