Читаем Мера бытия полностью

— Мы пользуемся любой возможностью доставить детям радость, поэтому низкий поклон вам, девушки, за ёлку. — Мягким жестом Марина Александровна взяла Катю и Машу за руки, и Маша заметила, что, несмотря на тепло в помещении, пальцы у неё прохладны и сухи. — А впрочем, я вас совсем заговорила, давайте пить чай, а потом обещанный секрет.

Чай оказался настоящим, крепким и ароматным. Катя добавила туда соли, и Марина Александровна не удивилась:

— Я тоже пью с солью, так сытнее.

— А я никак не могу привыкнуть, — сокрушённо вздохнула Маша. Её лицо выразило такую горечь, что Катя не удержалась и протянула ей сэкономленный кусочек сахара.

— На.

— Спасибо!

Просияв, Маша сунула сахар за щёку и с полным ртом пробубнила:

— Марина Александровна, вы обещали нам показать секрет.

— Ой, девочки, наш секрет — это такое чудо, такое чудо! Когда нам его привезли, я даже заплакала. — Вскочив как молоденькая, Марина Александровна провела Катю и Машу в тесную кладовку, зажгла свечу и торжественно указала на пару ящиков. — Смотрите, мандарины. Настоящие мандарины! Представляете, в подарок каждому ребёнку на Новый год будет по мандаринке.

Доски верхнего ящика были расщеплены на осколки, а по борту ящика тянулась надпись химическим карандашом: «Подарок ленинградским детям из Грузии».

Катя глубоко вздохнула. Запах мандаринов кружил голову забытой сказкой, ёлкой и почему-то Сергеем. Наверное, потому, что когда она его видела, душа наполнялась счастьем. Глядя на комочки южного солнышка, грудой ссыпанные в разбитые ящики, Катя внезапно подумала: «А вдруг эти мандарины вёз Сергей?»

И от этой мысли ей стало светло и радостно.

* * *

Когда Сергей, забежав домой на пять минут, хлопнул дверью, Варвара Николаевна подошла к окну, чтобы посмотреть, как он проходит через двор. Шагая между сугробов к своей полуторке, он выглядел маленьким и худеньким, как подросток. Кормилец!

Плотнее запахнув потёртую телогрейку на заячьей подстёжке, Варвара Николаевна оглянулась на стол, где сын оставил два пластика подсолнечного жмыха, аптечный пузырёк подсолнечного масла и немного урюка в цветастом кисете. Он объяснил, что мог бы привозить больше — магазины в Кобоне работали, но перед каждым рейсом машину досматривали, предупреждая спекуляцию. За спекуляцию или малейшее воровство — сразу расстрел. Чтобы привезти родным хоть крошку еды, каждый хитрил как умел.

Выкладывая продукты, Сергей сказал:

— Мама, урюк тебе передал мой друг Левон из Армении, родные ему посылку прислали.

Настенные часы давно стояли с повисшими гирьками — к чему их заводить, если время смёрзлось неподвижной ледяной глыбой? Навскидку Варвара Николаевна определила — около трёх часов дня. Надо успеть переодеться и попить чаю, чтобы снова отправиться на работу. В следующий раз домой доведётся попасть только через пару недель, потому что все оставшиеся в живых сотрудники редакции перевелись на казарменное положение. И слава Богу, вместе легче выжить.

Чайник на буржуйке начинал уютно попыхивать довоенными воспоминаниями о даче близ Павловска, которую их семья снимала на лето. Неужели это когда-то было? Деревянный домик на две комнатки, тихое поскрипывание половиц под ногами, запах цветущей сирени, она, муж, маленький Серёжик, и горячий чайник на столе с вязаной скатертью.

Жаль, что когда счастье лежало в руках скромным букетиком полевых цветов, она не ценила данности, а истово рвалась куда-то вперёд, гнала время: быстрее, быстрее, ещё быстрее! Нет чтобы остановиться, задуматься, помолиться. В последнее время мысли о Боге, о вере приходили всё чаще и чаще, словно блокада возвращала давно утраченное. Наверное, потому, что душе надо было на что-то опираться среди беспросветного мрака и безумия.

На днях, отпросившись у главреда на пару часов, Варвара Николаевна сходила в Никольский собор и поразилась, как много народу в церкви. Истощённый священник служил молебен о мире. От голода лица людей стали похожими на лики, сошедшие со старинных икон: тонкие черты, впалые глазницы, тёмные тени наискосок скул. Именно тогда ей пришла в голову мысль записать, запечатлеть происходящее для истории, чтобы никогда больше… Никогда.

Свечей не было, и Варвара Николаевна оторвала от журнала кусок обложки, свернула в трубочку и затеплила огонёк на подсвечнике: «Спаси и сохрани моего сына Сергея, Господи. Он делает великое дело».

* * *

Поднеся руки ко рту, Варвара Николаевна подула на замёрзшие пальцы и пошла к письменному столу. Прочь водка — дурь, высасывающая человеческий мозг, надо сосредоточиться, сесть за пишущую машинку и начать печатать. Кто-то обязательно должен вести записи, потому что в мирные дни каждая весточка из блокады станет бесценной. От холодной спинки стула сразу заныла спина, а отёкшие пальцы плохо сгибались, но Варвара Николаевна заставила себя заправить лист бумаги, проверила ленту и выбила первые строчки:

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне