Мера бытия

Для красоты Варвара Николаевна перелила вино в графин, чтобы лучи света рубиново поиграли на острых хрустальных гранях. В детстве у неё был стеклянный шар, наполненный розовой водой. Шар можно было положить под лампу и смотреть на переливы розовых волн, придумывая чудесные истории про прекрасных принцесс из загадочной страны. Под ржание боевых коней их спасали храбрые рыцари, а принцессы обещали им за это вечную любовь. Милое, далёкое детство, было ли оно? В детстве под Новый год и Рождество в доме всегда витало ожидание чуда, нежное, как звон хрустального колокольчика. Почему-то сегодня сердце тоже щемит в неясном волнении.

Около тарелок Варвара Николаевна поставила по свече вместо каждого из отсутствующих — будто душа живая рядом теплится, бьётся издалека мотыльком, зная, что здесь её любят и ждут. Она зажжёт свечи в двенадцать ночи, когда погаснет свет лампы.

Накануне Нового года ленинградцев ждал подарок в виде электричества, правда, в режиме строжайшей экономии. Ток в дома подавали с девятнадцати до двадцати четырёх часов, и на семью разрешалось зажигать лишь одну маломощную лампочку. Горожанам она казалась сказочной люстрой.

Когда впервые после долгого периода тьмы Варвара Николаевна повернула выключатель, долго не могла успокоиться, думая о том, сколько же сил было вложено в то, чтобы под обстрелами и бомбёжками соединить разорванные провода и запустить турбины электростанции.

Подвиг Ленинграда! Когда-нибудь будущие поколения прочитают о нём в книге или увидят в фильме. Может быть, кто-то заплачет, кто-то задумается, но никто даже при самом богатом воображении не сможет представить всю мощь его величия и скорби.

Ближе к полуночи Варвара Николаевна надела нарядное платье и красиво уложила волосы. После того, как Серёжа пропал без вести, она начала стремительно седеть.

По радио передавали сводку с фронтов «В последний час».

Диктор Левитан чеканил слова, за которыми стояли тяжёлые бои и беспредельные муки. Только он один умел сказать так, что сердце трепетало от надежды и гордости:

«На Центральном фронте наши войска продолжали наступление, а на отдельных участках совершенствовали свои позиции. В районе Великих Лук советские части вели бои по уничтожению окружённого гарнизона противника».

Великие Луки — это совсем близко, в Псковской области. Неужели началось? А вдруг там Серёжа?

Варвара Николаевна села за стол и прикрыла глаза, представляя, как напротив неё сидит Серёжа, а рядом с ним Катюша.

— Ты повзрослел, мой мальчик. И усы тебе к лицу. — Она улыбнулась. — А Катенька стала хорошенькой, как наливное яблочко. Правда, Ефим?

Варвара Николаевна положила руку на спинку стула, стоящего рядом. Сегодня особенный день, ведь надо познакомить Ефима Петровича с Серёжей и Катей. Она вдруг забеспокоилась — вдруг Ефим им не понравится? От желания наяву увидеть своих любимых голова пошла кругом, а голос дрогнул, наполняясь слезами. Вскочив, Варвара Николаевна встала перед иконой:

— Господи милостивый и всесильный, пошли хоть весточку. Пожалуйста, дай хоть намёк — я задыхаюсь от страха и беспокойства!

Стук в дверь прозвучал небесным колоколом. От громких, дробных ударов она вздрогнула и обвела глазами стол, словно ожидая, что кто-то из сидящих там поднимется и пойдёт открывать. Недоумевая, кто мог явиться в такую пору, Варвара Николаевна побежала по гулкому коридору.

— Кто там?

— Медяновы здесь живут? — спросил из-за двери глухой мужской голос.

— Здесь!

Руки внезапно задрожали так, что не сразу расстегнули цепочку. Наверное, только в войну можно неистово ждать новостей и так же неистово их бояться. На пороге стоял незнакомый старик с орлиным носом и пронзительно синими глазами.

Он мял в руке шапку-ушанку и, увидев её испуг, застенчиво улыбнулся.

— Да вы не пугайтесь, Варвара Николаевна, я к вам с добрыми вестями.

— С добрыми? Вы кто?

Варвару Николаевну словно окутал туман.

Бережно взяв её под локоток, старик вошёл в прихожую, освещённую полосой света из открытой комнаты.

— Меня зовут Егор Андреевич, я вроде как названный дед Кати Ясиной. Она прислала мне письмишко с фронта и попросила вас навестить. Вот я и надумал заглянуть к вам на Новый год, в качестве подарка, так сказать.

Старик вытащил из кармана и дал онемевшей Варваре Николаевне солдатский конвертик со скупыми строчками, торопливо написанными химическим карандашом:

«Дорогая Варвара Николаевна! Поздравляю вас с наступающим праздником. Со мной всё хорошо, не унывайте. Верьте, что мы с Серёжей обязательно вернёмся».

* * *