Механический принц

— Здесь говорится о противоестественных и противоправных сделках с демонами — это может быть все что угодно. А еще их обвиняли в создании оружия, смертельного для Сумеречных охотников. Такие преступления караются казнью. Следует учитывать, что происходило все до принятия Соглашения: охотники имели право убивать жителей Нижнего мира, основываясь лишь на предположениях и подозрениях в совершении подобного преступления. Наверное, поэтому здесь и нет никаких подробностей дела. Мортмэйн потребовал компенсации от йоркского Института под руководством Алоизиуса Старквэзера. Деньги ему были не нужны — он хотел, чтобы виновных судили. Но в Лондоне ему отказали в иске на основании «безусловной виновности» Шейдов. Вот, собственно, и все. Это краткий отчет — видимо, все документы по делу находятся в йоркском Институте… — Шарлотта убрала влажные волосы со лба и продолжила: — И тем не менее теперь мы знаем, за что Мортмэйн ненавидит охотников. Ты оказалась права, Тесса, мотив — личный. Он хочет отомстить.

— А еще у нас теперь есть след, и ведет он в йоркский Институт! — заметил Генри, оторвавшись от тарелки. — Старквэзеры до сих пор заправляют там, верно? У них должна быть вся документация и переписка по делу.

— Алоизиусу Старквэзеру уже восемьдесят девять, — вздохнула Шарлотта. — Шейды погибли чуть больше полувека назад, он должен помнить подробности того дела. Придется написать ему, но это так непросто!

— Почему же, милая? — ласково и чуть рассеянно осведомился Генри.

— Мой отец когда-то очень дружил с ним, потом они ужасно поссорились; случилось это давным-давно, но после той размолвки они не разговаривали.

— Как там было, помните?.. — спросил Уилл, задумчиво вертевший в руках пустую чашку. Он поднялся и прочитал:

И оскорбленья выжгли в их душах любовь,
И они разошлись, чтобы не встретиться вновь[6].

— Ангела ради, Уилл, замолчи! Мне нужно написать трогательное и полное раскаяния письмо этому самому Алоизиусу Старквэзеру. А ты меня сбиваешь! — Подхватив юбки, Шарлотта выбежала из комнаты.

— Никто не ценит искусство, — пробурчал под нос Уилл.

Он поднял голову и увидел, что Тесса смотрит на него. Разумеется, она тоже знала это стихотворение — Кольридж, который ей так нравился. Там было много чего еще — про любовь и смерть, про безумие, — но она никак не могла вспомнить точных слов: взгляд синих глаз смущал и не давал собраться с мыслями.

— Шарлотта, как всегда, даже не прикоснулась к еде, — заметил Генри, вставая из-за стола. — Пойду попрошу Бриджет принести ей чего-нибудь пожевать. А вы пока…

Генри неожиданно замолчал, будто придумывая, что бы им такое приказать — то ли отправить спать, то ли послать в библиотеку. Пауза затянулась, и Генри пожал плечами:

— Черт возьми! Забыл, что хотел сказать.

Он махнул рукой и ушел на кухню.

* * *

Едва Генри их покинул, Уилл и Джем принялись горячо обсуждать различные компенсации и правовые акты обитателей Нижнего мира, жизнь до и после Соглашения. У Тессы голова пошла кругом, девушка тихонько встала и отправилась в библиотеку.

Несмотря на огромные размеры помещения и почти полное отсутствие книг на английском языке, это было самое любимое место Тессы в Институте. Там царил совершенно необыкновенный запах старых книг, чернил, бумаги и кожи. Даже пыль была особая — она казалась золотой в свете колдовского огня и лежала на длинных полированных столах, будто цветочная пыльца. Кот Черч мирно спал на высокой стремянке, уютно обернувшись пушистым хвостом. Направляясь к небольшому отделу поэзии по правую руку от входа, Тесса старательно обошла кота стороной. Черч просто обожал Джема, зато остальных постоянно кусал и царапал, причем без малейшего повода.

Наконец она отыскала нужную книгу и присела на пол рядом со шкафом, перелистывая знакомые страницы. Тесса добралась до той сцены в поэме «Кристабель», где старик барон узнает, что перед ним — дочь его когда-то лучшего друга, а теперь самого ненавистного врага.

Увы! Они в юности были друзьями,
Но людской язык ядовит, как змея,
Лишь в небе верность суждена;
И юность напрасна, и жизнь мрачна,
И нами любимый бывает презрен,
И много на свете темных тайн.
...
Словами презренья обменялись зло,
И оскорбленья выжгли в их душах любовь,
И они разошлись, чтобы не встретиться вновь[7].

Медленно растягивая слова, знакомый голос у нее над головой произнес:

— Проверяешь точность моей цитаты?

Книга выпала у нее из рук и стукнулась об пол. Девушка стремительно вскочила и, как зачарованная, уставилась на Уилла. Он поднял книгу и подчеркнуто вежливо протянул ей:

— Уверяю тебя, память никогда меня не подводит.