Мегафон

— Я всегда верю в свои предчувствия.

— Вы же человек рассудительный.

Мирберг ответил не сразу.

— А скажите, — проговорил он, наконец, — как вы думаете, когда в ходе эволюции у первого животного развился первый на свете глаз, его сотоварищи, без сомнения, вопрошали, топчась вокруг: «Ведь ты же разумное существо, почему ты воображаешь, будто видишь?»

Мисс Стотт улыбнулась:

— Боюсь, что вы не только идеалист, но и мистик.

Их разговор прервали крики мальчишек-газетчиков, оравших на всю улицу:

— Обнаружена таинственная бомба… Забастовщики оружейного завода подложили адскую машину… Красные пускают в ход взрывчатые вещества на территории оружейного завода…

Каридиус кивнул одному из мальчишек, и все трое — адвокат, политик, и мисс Стотт — купили газеты. Каридиус пробежал глазами первую страницу.

— Непонятно, почему это приписывается красным!

— Потому, что мальчишка продал нам «социалистическую» газету, — объяснил Мирберг. — В консервативной было бы сказано, что это дело рук забастовщиков, а в радикальной — что полиция подстроила все дело, чтобы взвалить вину на красных.

— Знаете что, это произошло в Восьмом районе. Пойду-ка я туда, выступлю с речью и скажу, что, по-моему, это сделали красные. Может быть, это даст мне несколько голосов.

— Ну, разумеется. А кстати, не забудьте выступить и перед штрейкбрехерами, которым можно сказать, что это учинили забастовщики. Тогда, по крайней мере, все стороны придут к заключению, что вы человек прозорливый и что вам место в Конгрессе.

Каридиус рассмеялся, помахал рукой неугомонному Мирбергу и направился в Восьмой район. Шел он один, так как мисс Стотт предпочла общество Мирберга. Дорогой он продолжал просматривать газету: нет ли каких-нибудь подробностей, указывающих на то, что бомбу могли подложить штрейкбрехеры. Он обдумывал, как построить свою речь; надо решительно напирать на то, что забастовщики тут не при чем, и лишь слегка намекнуть, что это дело рук их противников-штрейкбрехеров. Такая постановка вопроса вполне правильна. Всякая речь, с которой выступаешь, преследует, собственно, одну цель — приобрести сторонников.

Вдруг кто-то окликнул его по имени. Каридиус оглянулся и заметил, что уже идет по улице, окаймленной двумя однообразными рядами одинаковых домиков, в которых жили служащие завода.

Возле одного из этих домиков стоял человек, наружность которого показалась Каридиусу знакомой. Стараясь скрыть смущение, он уже собирался обратиться к человеку с безличным «вы» и избытком любезности сгладить свою забывчивость, как вдруг вспомнил, кто это, и радостно воскликнул:

— Кого я вижу! Да это же Джим Эссери!

— Он самый, — улыбнулся Эссери и переложил бумажный сверток из правой руки в левую, чтобы поздороваться с Каридиусом.

— Мы не виделись с тобой с тех пор… тех самых пор, как вместе учились в школе. Я и понятия не имел, что ты в нашем городе. — Каридиус говорил все это тем теплым, но ни к чему не обязывающим тоном, каким всегда возобновляются школьные знакомства.

— Я работаю здесь в исследовательской лаборатории, — объяснил Эссери.

Каридиус заметил, что пальцы его школьного товарища в пятнах, а глаза слегка воспалены.

— Где — здесь?

— В Рэмбург-Норденской компании военного снаряжения.

— Вот как?.. Ты, значит, пошел на исследовательскую работу… великолепно… интересная жизнь… расширяешь, так сказать, границы человеческого знания…

— Гм-м, да, разумеется, — без энтузиазма согласился химик.

— Как же у тебя подвигается работа?

— Ничего, подвигается.

Каридиус сочувственно взглянул на школьного товарища.

— Ты что… недоволен?

Мистер Эссери нагнулся и осторожно положил наземь свой бумажный сверток.

— Да нет, доволен… сейчас я работаю над строением атома.

Каридиус кивнул с тем понимающим видом, который всегда принимает непосвященный, понятия не имеющий о том, о чем ему говорит специалист.

— Это, должно быть, страшно интересно. Строение атома… как же. Ну, я очень рад, что повидал тебя, и мы непременно будем встречаться, — сказал Каридиус, повторяя штампованную фразу, которую надлежало понимать так, что они встретятся опять не раньше, как через десять лет.

— Знаешь что, — вдруг заговорил Эссери, — у меня тут небольшая собственная лаборатория, сейчас за углом, я там и живу. Если ты свободен, я хотел бы показать тебе, над чем я работаю.

— Н-не скажу, чтобы я был свободен. Мне нужно на завод, повидать кое-кого… Очень сожалею… А ты давно здесь, в городе?

— С самого окончания колледжа.

Каридиус разинул рот в неподдельном изумлении.

— Что ты говоришь! Все время здесь!

— Да, все время здесь, в Рэмб-Но. — У Эссери вырвался короткий, невеселый смешок.

— Это просто невероятно! Наш город — сущий океан! В Тексасе легче встретить человека, чем в Мегаполисе.

— Не знаю, — серьезно ответил Эссери. — Для этого надо было бы сопоставить число жителей нашего города и, скажем, число квадратных акров земли в Тексасе, тогда можно было бы установить соотношение. Трудно сказать, какой бы получился результат.

Серьезность Эссери напомнила Каридиусу о том серьезном деле, ради которого он пришел.

— Эссери, ты ведь голосуешь на этих выборах?

— Да, голосую.