Читаем Мегафон полностью

— О нет, мисс, Джо Канарелли… нынче придет… а завтра еще что-нибудь придумает и опять придет… а на будущей неделе опять что-нибудь придумает и…

— А чего же вы хотите от мистера Каридиуса?

— Чтобы он поговорил с Джо Канарелли… пусть повременит немного.

— А где можно найти этого Джо Канарелли? — спросила мисс Стотт со смутным беспокойством.

— Сейчас он в нашей лавке… — торопливо заговорила девушка, — я видела, как он входил. А мама позволила мистеру Каридиусу выставить его портрет в окне лавки, вот я и подумала… не заступится ли он за нее перед Джо.

Тем временем Каридиус закончил свою филиппику против взяточничества, подкупов и коррупции и, спустившись с ящика, подошел к ним. Он услышал последние слова девушки и осведомился, о чем идет речь.

— Речь тут идет о рэкете[2] Канарелли, — коротко объяснил адвокат. — Нечего нам путаться в его дела.

Каридиус задумался:

— Но ведь «Лига независимых избирателей» намерена бороться против…

— Вас еще не выбрали, — напомнил Мирберг. — Нельзя ввязываться в бой, не имея в руках оружия.

— Да, но какая бы это была для нас реклама, если бы я начал борьбу против одного из старейших рэкетиров!

— Момент неподходящий, — ответил Мирберг. — Избиратели не успеют узнать об этом, а организация Джо узнает немедленно и дружно будет голосовать против вас. Вы только потеряете голоса.

Пока двое мужчин решали, стоит ли ввязываться в дело Канарелли, мисс Стотт загорелась сочувствием и предложила девушке проводить ее домой. Если ей и не удастся ничем помочь, она все же ознакомится с положением, а это пригодится в следующей предвыборной кампании.

— Послушайте, — возразил Мирберг, — ведь тут решительно не с чем знакомиться. Это самый обычный сиропный рэкет Канарелли, такой же точно, как куриный или рыбный. Все подробности давно и хорошо известны. Единственное затруднение, с которым вы можете столкнуться в будущей кампании, это отсутствие доказательств, а главное — отсутствие судьи, который согласился бы признать доказательства, если бы таковые нашлись.

— Я сама буду живым доказательством, раз увижу собственными глазами, — заявила мисс Стотт, уходя вместе с итальянкой.

— Постойте, — с искренней тревогой крикнул ей вдогонку Мирберг, — быть живым доказательством… совсем не безопасно…

Мисс Стотт оставила его предостережение без внимания и продолжала свой путь. Она, разумеется, слышала о произволе, царившем в трущобах, на городском дне, знала об этом смутно, беспредметно, потому что такие вещи описываются в бульварных листках, которых люди ее интеллектуального уровня не читают. Да и кроме того, мелодрамы, разыгрывающиеся в уголовном мире, никогда не случаются с людьми ее класса. Есть какой-то буферный, срединный слой, который ограждает от подобных неприятностей ее мир. И теперь она пробиралась со своей спутницей в густой толпе с таким чувством, какое испытывает американец, вступая в чужую страну.

В начале убогого переулка стоял мальчуган-итальянец, который остановил их вопросом, заданным, впрочем, очень спокойным тоном:

— Ты хочешь втянуть ее в эту историю, Паула?

— Да, — не совсем уверенно отвечала девушка.

— Никакого толка от нее не будет.

— Она знакома с политиком, которому полиция разрешила говорить на Хэйуорд-стрит.

Глаза мальчугана, такие же черные, как у девушки, уставились на мисс Стотт:

— Джо рассердится.

— Конечно, рассердится, если она помешает ему.

Они пошли дальше, и мисс Стотт спросила с любопытством:

— Кто это?

— Мой брат, Анджело Эстовиа.

Конни облегченно вздохнула.

В первую минуту у нее мелькнула мысль, что мальчик был выслан самим Джо на разведки.

Паула остановилась у двери небольшой лавчонки, из которой тянуло запахом кипящего сахара. На пороге стояли, поглощенные разговором, тучная пожилая итальянка и щуплый, щеголевато одетый мужчина. Ни тот, ни другая не обратили внимания на Паулу и пришедшую с ней Конни. Щуплый мужчина повторял, не повышая голоса:

— Но ведь взнос установлен в двадцать пять долларов с тележки.

Пожилая женщина возражала тоже негромко, но голос ее дрожал от скрытого волнения:

— Но я внесла вам двенадцать долларов на прошлой неделе.

— Внесли за котлы, у вас четыре котла, — он шагнул внутрь лавки и показал рукой, — четыре… взносы взимаются, смотря по оборудованию… со всех так… это справедливо.

— Послушайте, — сказала старуха, — у меня всего навсего тридцать долларов. Что ж вы хотите, чтобы я дело прикрыла? Какая вам будет от этого польза? А на пять долларов ничего не сделаешь.

Щуплый мужчина нахмурился:

— Миссис Эстовиа, я не могу делать исключений.

Союз защиты сиропщиков взимает по двадцать пять долларов с каждой тележки. Если я уступлю вам, какими глазами я буду смотреть на другого члена Союза, у которого побываю после вас? Не могу же я сказать — «с одного я беру, с другого — нет». Вся моя организация развалилась бы. Я никого не хочу обманывать. Рад бы помочь вам, но вы сами видите, что не могу.

— Мистер Канарелли, — перебила его вдруг Паула, — эта лэди… она пришла от Крауземана.

Канарелли обернулся к мисс Стотт в безмолвном изумлении.

— Крауземан… прислал сюда… бабу?

Итальянка сверкнула черными глазами.

Перейти на страницу:

Похожие книги