Мавры при Филиппе III

– Повиноваться королю, – почтительно заметил Пикильо, – и я это всегда делаю.

– Аббат прав, – сказал Филипп в восхищении, что озадачил министра. – Вы должны исполнять волю вашего короля.

И он вышел с аббатом, а Лерма остался в остолбенении от такой необыкновенной стойкости.

Приказание было так решительно, что не исполнить его значило бы сделать непростительную дерзость.

Лерма тотчас же отправил курьера в Валенсию и вечером пришел доложить об этом, но его не приняли.

Утром он опять явился. Король был занят со своим духовником и приказал не принимать никого. На третий день аббат уехал куда-то с поручением, а Лерма не знал этого. Целый день министр ждал приглашения, но наступил вечер, а Лерма не получал его.

Это обстоятельство его пугало. Были и другие случаи, которые не менее тревожили герцога-кардинала.

Со дня обнородования повеления об изгнании мавров тысячи подробностей, развитых и переполненных пересудами, подкрепляли молву, что герцог-кардинал и Великий инквизитор собственно для этой цели отравили королеву, чтобы она не мешала их планам. В народе везде указывали на них, как на убийц королевы.

Эти обвинения и наветы достигли наконец Рима. Папа почти раскаивался, что произвел такого человека в кардиналы, а старые кардиналы обижались, что приобрели себе такого товарища. Невозможно было, чтобы эти слухи не дошли и до короля. Герцог понял это. Только этим он и мог объяснить себе непостижимую холодность Филиппа. Но как начать объяснение, которого король очевидно избегал? Для Лермы стало очевидно, что вся клевета распущена иезуитами, а потому он рассудил, что нужно поспешить истребить своих врагов по одиночке, пока они не успели еще соединиться.

Сандоваля не было в Мадриде, и Лерма уведомил его письменно о своем положении и просил скорее возвратиться. Изгнание мавров расположило министра на государственные подвиги. Ему захотелось поспешить совершить изгнание иезуитов. Но прямо предложить это королю неловко, а потому герцог-кардинал решился идти другой дорогой.

Он был занят этими мыслями, когда в кабинет к нему вошел сын его, герцог Уседа.

Министр взглянул на него с самым ласковым выражением.

– Сын мой! – сказал он. – У меня большое горе. Мне нужен совет друга… друга твердого и умного. Бог послал тебя…

– Что с вами, батюшка? Скажите.

– Ты часто бываешь у короля?

– Каждый вечер.

– Он по-прежнему милостив к тебе?

– Даже очень.

– Прекрасно. Оно и мне кстати, потому что ты поможешь мне уничтожить некоторые интриги. У меня хотят отнять не только власть, но и дружбу моего короля.

– Как! – вскричал Уседа. – Этого вы не заслужили.

– Да, ты прав, – мрачно произнес Лерма. – Те, которые стараются свергнуть меня, мне же обязаны всем.

– Это низко! – вскричал Уседа. – Даже… подло!..

– Еще хуже! Они осыпаны моими благодеяниями, пользуются моей доверенностью, – продолжал министр, взяв дрожащую руку сына, – одним словом, они принадлежат к моему семейству.

Уседа побледнел и напрасно старался скрыть свое замешательство; Лерма заметил его.

– Против меня составлен заговор и им управляет маркиз Касарена, мой племянник.

«И он тоже!» – подумал Уседа, увидев, что отец нисколько не подозревает его самого.

– Да. Мой родной племянник, которого я осыпал благодеяниями. Я хотел простить, но польза государства и моя личная безопасность принуждают меня действовать иначе. Что ты мне скажешь на это, сын мой?

Уседа искренно ненавидел своего двоюродного брата и отвечал с живостью:

– Я думаю, что заговор против министра есть государственное преступление.

– Но такое преступление будет стоить его головы.

– Так и следует! – вскричал Уседа, желая строгостью суждения отклонить от себя подозрение отца.

– Благодарю вас, герцог, – вдруг холодно сказал министр, – я подпишу приговор, который вы сами произнесли себе.

– Себе! – вскричал пораженный Уседа.

– Да, себе, потому что подлый предатель и заговорщик – вы! – вскричал кардинал. – Если, по вашему мнению, измена племянника заслуживает смертной казни, то что же заслуживает измена сына?

И он объяснил ему все подробности его интриг с Эскобаром, Жеромом и графиней д’Альтамирой и злостно распущенную ими клевету.

– Хорошо ли я знаю все козни? – спросил он.

Уседа не мог отвечать. Он упал в ноги отцу и вскричал:

– Пощадите, пощадите, батюшка!

– Вы уже не имеете права называть меня этим именем, – возразил кардинал. – Перед вами теперь только министр, который или казнит, или милует, смотря по заслугам, какие вы ему окажете.

– Приказывайте… ба… ваша светлость. Я готов на все…

– Это мы увидим. Сегодня совет, и вы должны присутствовать в нем и согласно вашим проступкам вы получите достойное наказание.

И они пошли в заседание тайного совета, в котором на этот раз рассматривалось одно очень важное дело и приняты меры, какие все советники должны были хранить в тайне.