Мавры при Филиппе III

– Однако она сама мне почти призналась в тайной привязанности…

– В самом деле? – вскричал Пикильо, побледнев. – Это, вероятно, она придумала для того, чтобы уклониться от Вашего Величества, потому что для нее честь дороже всего на свете. Это первое ее сокровище, которое она считает даже выше любви короля.

– Да! да! – вскричал Филипп с радостью. – Мне этого и в голову не приходило.

И он опять погрузился в мечты, но на этот раз довольно приятные.

Вдруг король спросил Пикильо:

– Скажите, отец мой, можно ли христианину жениться на мавританке?

– Лучше жениться, чем опозорить ее! – отвечал отрывисто Аллиага.

– Я не об этом спрашиваю, но желаю знать, что такой брак не противен Богу?

– Люди, может быть, осудят, но Бог – едва ли.

– Так вы думаете, Бог простит это?

– Даже уверен в этом.

– А если желает жениться на ней король?

– Пред Богом все равны.

– Так вы дадите мне отпущение такого греха?

– Вперед, если угодно. Я беру на себя в этом ответственность пред Богом, но перед людьми я не отвечаю.

– А если она обратится, так это будет спасение души. Церковь благословит меня?

– Но согласится ли она на это?

– В таком случае вам следует убедить ее.

– Мне, Ваше Величество? Нет! Никогда! – вскричал Пикильо.

– Отчего же? – спросил король.

– Оттого, что меня обвинят за то, что я употреблю во зло положение, которое занимаю при особе Вашего Величества.

– О, какие пустяки! – вскричал король. – Но, однако, мы после поговорим… подумаем.

И король опять задумался. Пикильо также предался своим мечтам.

К вечеру они приехали в Мадрид, а наутро герцог Лерма, встревоженный скорым возвращением короля, поспешил явиться. Король сидел, запершись в кабинете, и писал. К кому?.. Вероятно, к своей любимой особе. Перед кабинетом в зале, у окна, сидел Пикильо, погруженный в раздумье.

Герцог-кардинал подошел к нему. Аллиага встал.

– Ну что, аббат? – спросил Лерма с насмешкой. – Поняли теперь, что вам лучше бы быть в мире с нами? Вы хотели остановить повеление, а оно уже подписано и приведено в исполнение без шума. Я сейчас получил донесение и спешу доложить королю подробности.

– Да, ваша светлость, – холодно отвечал Аллиага, – вы победили. Но я надеюсь на правосудие неба и жду его. Я буду очень счастлив, если послужу ему орудием.

– Вы! – вскричал герцог с презрением. – Но подумайте, что я своим падением раздавлю вас.

– Очень может быть.

В это время вышел король и с веселым лицом подошел к Пикильо, но, увидев Лерму, остановился. Лицо его сделалось мрачным и приняло строгое выражение, он сел.

Пикильо остался у окна, а министр без королевского приглашения взял кресло и тоже сел, не снимая шляпы: новый сан давал ему это право.

Король удивился и холодно произнес:

– А!.. Да, точно, кардинал, вы правы. – Потом, обратясь к Аллиаге, с любезностью прибавил: – Садитесь, почтеннейший аббат.

– Ваше Величество, – сказал министр с важностью, – я хочу доложить вам об исполнении вашего милостивого повеления. Все подданные благословляют своего короля и со всех сторон раздаются излияния любви и признательности.

Король побледнел.

– Знаю! знаю! – сказал он. – Я видел отчаяние разоренных баронов Валенсии.

– Эти жалобы нескольких непокорных не помешают спокойствию и миру государства.

– Однако, – заметил холодно аббат, – мне известно, что в Альбарасинских горах и окрестных долинах не совсем наслаждаются спокойствием и миром. Там тридцать тысяч мавров взялись уже за оружие.

– А вы и не знали, герцог-кардинал? – спросил король.

– Знал, но не говорил, чтобы вас не обеспокоить из-за безделицы. На Альбарасин послано все войско под начальством дона Августина Мехия. Ему назначены помощниками два храбрых генерала, дон Альвар Гусман и дон Фернандо д’Альбайда. Бунтовщиков скоро истребят, и в Испании не останется ни одного мавра. Повеление Вашего Величества совершенно исполнено, валенсийские мавры уже в дороге, и я с удовольствием имею честь донести Вашему Величеству, что все до одного отправлены.

– Исключая, разумеется, тех семейств, которым мы позволили остаться?

– Все решительно. Я, Ваше Величество, – сказал министр, взглянув на аббата, – не знаю, кто мог подать королю такой совет. Это должен быть враг его славы, потому что имя Вашего Величества подверглось пренебрежению неверных. Мавры отвергли вашу милость и никто из них не захотел быть в разлуке со своими братьями.

Пикильо вскрикнул от изумления и восхищения.

– Но д’Альберик остался? – спросил король.

– Нет, Ваше Величество.

– А дочь его, герцогиня Сантарем?

– Уехала с ним же.

Король оцепенел и, бросив на герцога взгляд, полный гнева и досады, вскричал:

– Сию минуту отправьте курьера в Валенсию, чтобы он немедленно отдал вицерою приказание сейчас же отправить вслед за ними самую лучшую яхту из нашего флота… чтобы догнать и сейчас же вернуть герцогиню Сантарем. Вы понимаете меня? Если в течение восьми дней она не будет здесь, в Мадриде, ваш племянник Касарена будет удален от должности вицероя.

– Но… Ваше Величество…

– Вы прикажете арестовать его и привести сюда.

– Однако ж, – вскричал министр с гневом, смотря на духовника, – нужно научить слуг Вашего Величества…