master of loop

Оба долго молча смотрели на спокойную воду, дрейфуя в космических океанах пустых мыслей. Спокойствие нахлынуло на них, прогоняя разочарование, накопившееся за этот, как им казалось, довольно бессмысленный день, когда они не открыли практически ничего нового или интересного.

Большинство зданий, в конце концов, выглядели одинаково — простые квадраты примерно одинакового размера. Некоторые из них были в более плачевном состоянии, чем другие, но ни одно не было целым. Более того, большинство помещений заросло зеленью, и оба понимали, что предстоит много работы по их очистке. Они пробудут здесь какое-то время, но оставался большой вопрос, что они будут есть и пить.

“Это самое прекрасное, что я когда-либо видела”, — внезапно сказала Агнес, ее колени прижались друг к другу, а руки обхватили их. “Я… я даже не знаю почему. Я просто знаю, что это так”.

“Почему бы тебе не окунуться?” Сайлас хихикнул.

“… и разрушить его?”.

“О, вау”.

“Что?”

“Я искренне думал, что ты скажешь что-то вроде “Точно! Моя красота сделает это еще прекраснее!”. Я думаю… Я думаю, ты выросла”.

“Это несравненно”, — сказал она и встала, подойдя к краю. Она снова была в своем платье, и порыв легкого ветра внезапно развеял его, когда она повернулась лицом к нему, поправляя волосы. “Я чувствую себя несравненной”.

“…” Сайлас на мгновение замолчал, его разум помутился. На краткий миг, который почти никто не замечает, он увидел перед глазами кровавое полотно рая — она стояла перед ним, слабая улыбка застыла на ее слегка затененном лице, а ее края казались раскаленными из-за отражения лунного света на озере. Казалось, весь мир в этот момент собрался вместе, чтобы подарить ему видение — видение рая. Он понял, что оно снова бьется. Нет, оно никогда не останавливалось.

“Ч-что?”

“Хм?”

“Почему ты так смотришь на меня?”

“О, нет причин”, — улыбнулся он и выпустил прогорклый воздух. “Просто думаю, что ты себя недооцениваешь”.

“Что? Ты действительно думаешь, что я такая же красивая, как озеро?” — насмехалась она, садясь обратно. “Ты бредишь”.

“Нет”, — сказал он. “Я думаю, что ты красивее”.

“… а?”

“Озеро неподвижно”, — продолжал он, не обращая внимания на ее бурный и стремительный поворот головы в его сторону. “Оно живет мгновением. Этот кадр, который мы видим, всего лишь кадр. Он не может измениться. Он не может расти. Он прекрасен, да. Но это всего лишь одна картина”, — сказал он, с улыбкой глядя на ее шокированное выражение лица. “Ты, с другой стороны, динамична. Слишком динамична, честно говоря. Сотни, тысячи выражений наполняют твое лицо каждый день. Независимо от окружения, будь то небесное озеро, к которому прикоснулись руки богов, или адские горы, к которым прикоснулись руки дьяволов, ты сияешь и выделяешься. Такая красота вечна”, — добавил он. “Кроме того, озеро крадет красоту мира, чтобы казаться лучше. А ты? Ты противоположность — ты оставляешь много себя, чтобы заставить другие вещи сиять. В моих глазах, по крайней мере, это гораздо красивее”.

“…”

“Что? Удивляешься, что у меня болтливый язык?” — улыбнулся он.

“… ты несправедлив”, — сказала она, резко отвернувшись. “Злой и несправедливый, Сайлас”.

“Мы оба, я полагаю”, — вздохнул он. “Ты не позволишь мне быть забывчивым, а я не позволю тебе быть несчастной”.

“Я… я Дева Богов… Я…” слабо пробормотала она, ее убеждения, казалось, покидали ее слово за словом.

“Здесь нет”.

“…”

“Прости”, — сказал он, понимая, что перешел черту. “Я уйду до утра. Еще раз извини”. Он встал и начал уходить, когда услышал ее голос.

“Тебе не нужно уходить”, — сказала она.

“Нет, я знаю это”, — сказал он. “Но если я этого не сделаю, я чувствую, что совершу что-то, о чем буду жалеть всю оставшуюся жизнь”.

“Что?” Она повернулась к нему лицом, ее щеки полностью раскраснелись.

“Я думаю, ты знаешь”, — улыбнулся он. “Кто теперь несправедлив? В любом случае, спи спокойно. Впереди долгий день”, — быстро закончил он и ушел.

Он вернулся в руины, в его голове мелькали разные мысли. Чем дальше он уходил от озера, тем холоднее ему становилось; впрочем, он не испытывал отвращения. Холод помогал ему успокоиться и хоть немного прояснить мысли. Он понял, что ситуация становится опасной. Его сила воли слабела с каждым днем, и было очевидно, что она тоже сломается, если он будет давить на нее.

Это не было странным, он знал. Помимо внешнего вида, она была его единственной связью с постоянной реальностью. Если бы она не напоминала ему, что жизнь нужно прожить, что каждая его петля имеет значение, что каждое воспоминание в какой-то мере может стать священным, он бы уже превратился в настоящую машину. Она, во многих отношениях, сохраняла его человеком.

Он знал, что эта единственная константа между его смертями — разница между жизнью и существованием. И он скорее тысячу раз умрет, чем поставит ее под угрозу. А потакание себе было верным способом полностью ее уничтожить.