master of loop

“… шестьдесят четыре года”, — пробормотал он ветру. Шестьдесят четыре года, в общей сложности, вспоминал он. И все же… он ни на день не постарел. Ни одной морщинки, чтобы показать это. Ни йоты изменений, которые могли бы заметить другие. Как и каждый раз, они праздновали. Они танцевали. Они пели. Они пили. Он забыл о большинстве радостей жизни — разве что иногда выпивал, чтобы его разум не треснул, как стекло, и не разлетелся на миллионы осколков. Он был статуей, холодной, хамоватой, хромой, промокшей, мокрой бумагой. Он был никем, и ничто не было им.

Ты умер…

Ты умер…

Ты умер…

…

Сайлас стоял на стене, смотрел, ждал, предвкушал. Крошечный огонек, который все это время продолжал гореть в глубине его души, потихоньку разгорался. Талисманы… талисманы были готовы. Некоторые, по крайней мере. Всего четыре, если быть точным. Это было все — он знал. Четыре — это столько, сколько они смогут сделать за то время, что у них есть. Он проверял это — более пяти лет, на самом деле, проверял, снова и снова, снова и снова. Четыре. У них было четыре гранаты на армию в десятки тысяч человек.

“Пожалуйста, Боже, пожалуйста”, — пробормотал он молитву. “Я не могу. Больше не могу. Больше не могу. Пожалуйста. Пожалуйста. Дай мне завтра. Пожалуйста. Пожалуйста… пожалуйста… дай мне завтра… дай мне завтра… дай мне завтра… дай мне завтра…” его молитвы унеслись вместе с хлестким ветром, когда атмосфера магии изменилась. Они пришли. Мертвые, снова, как и все предыдущие разы, пришли. “Только один раз. Только один раз, пожалуйста. Только один раз…”

Ты умер…

Ты умер…

Ты умер…

…

Глава 83. Смерть

Глава 83 Смерть

Сайлас сидел на краю стены, взгляд его был пустым, зрение затуманенным и размытым. Он часто наклонялся вперед и назад, как пьяный — во многом потому, что в данный момент он им и был. Кувшин с вином висел в его руке, покачиваясь вместе с его телом. Он пусто смотрел на снег, вспоминая далекие воспоминания. Большинство из них превратились в размытые пятна. Он забыл. Забыл все.

Замахнувшись, он понял, что прикончил тыкву, и зарычал от злости, прежде чем отбросить ее как можно дальше. В процессе он поскользнулся и упал, грохнувшись на спину. Он не чувствовал боли, но ощущал, как все это давит на него.

“ААААГГХ!” — безумно кричал он в темное небо. Он больше не мог. Он умирал так, так, ох так много раз. Он видел, как они умирали так много раз, так много способов. Так много раз.

Он жил одной и той же жизнью бесконечно. Снова и снова. Воспоминания, которые он уже не мог пересказать. Дни, недели, месяцы и десятилетия превратились в одно целое, а его разум потерялся среди них. Потерянный. Преследуемый. Измученный. Ничто больше не имело значения. Одинокий. Слабый. Потерянный. Сломанный.

Он хотел умереть. Он пытался умереть. Но не мог. Каждый раз он просыпался на том же месте, в то же время, с той же целью. Он хотел умереть. Покончить со всем этим. Но мир не позволил бы ему. Он был уверен. Это был ад. Это был его ад. Он должен был раскаяться, он должен был раскаяться, он должен был раскаяться. Еще больше его убеждало в этом то, что он начал видеть их. Сначала это были просто тени на деревьях. Голоса в темноте. Далекие, прерывистые, непоследовательные.

Но когда его разум начал ускользать, они обострились. Тени стали временными лицами, а лица — фигурами. Они судили. Они плакали. Они плакали. И снова. Они были там. Они сидели на карнизе, рука об руку, глядя на него с бледными лицами.

“Нет, нет, пожалуйста, уходите, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста”, — бормотал он, рыдая, отступая назад, пытаясь убежать, но понимая, что это бессмысленно — они оставались на том же расстоянии, как бы он ни старался убежать. Они всегда были там. Сидели. Наблюдали. Их бледно-голубые глаза были как порталы к воспоминаниям, которые он похоронил. Или думал, что похоронил, во всяком случае. Но это не так. Вдобавок ко всему прочему, его разум позволил им всплыть на поверхность. Вынырнуть из кипящего дна каталога его воспоминаний и преследовать его. “Я не могу… пожалуйста… нет, нет, уходи… уходи… уходи… уходи… уходи…”

Уткнувшись головой в колени, он раскачивался взад-вперед, плача, дрожа, трясясь. Он хотел, чтобы они исчезли. Исчезнуть. Уйти обратно в глубины его вины и позолоченных воспоминаний.

“Папа”.

“НЕТ!” — закричал он, отступая назад. “НЕТ! НЕТ! УХОДИ! ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ! ТЫ НЕ НАСТОЯЩИЙ!”, — его голос был ревом, громом, разразившимся на весь мир. Он кричал так громко, что у него болело горло. Но эта боль была невидима под тяжестью горы. Он не смел открыть глаза — но это не имело значения. Она была там. Темная или нет. Она была там. Стояла. Сидела. Плакала. Смотрела. Умоляла.

“Больно, папа”.

“НЕТ! БОЖЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА! ДАЙТЕ МНЕ УМЕРЕТЬ! пожалуйста!” он споткнулся о ноги и поскользнулся, переваливаясь через перила и падая со стены.

Ты умер.