Мастер-класс

— У них и так перерасход на триста семьдесят пять процентов — вот что они мне сообщили! Иными словами, — и мама помахала рукой, как бы на прощанье, — денег у них больше нет. Оказывается, с 1970 года расходы на каждого ребенка увеличились на триста семьдесят пять процентов. А перед тем как я ушла на пенсию, пошли активные разговоры об установлении контроля над подобными расходами и о всемерном их сокращении. — Она закурила, не обращая внимания на предостерегающие вопли отца, жадно затянулась и, выдохнув целое облако дыма, продолжала: — В общем, однажды к нам на собрание явилась целая группа людей в строгих офисных костюмах, и они начали буквально забрасывать нас цифрами. Такой-то процент связан с ужасным домашним воспитанием, столько-то потрачено на каждого учащегося, а столько-то потрачено впустую — впустую! — на зарплаты преподавателям, поскольку их ученики демонстрируют примерно одинаковые показатели успеваемости по всем предметам: и по математике, и по литературе, и по естественным наукам. Таким образом, заявили они, совершенно очевидно, что вся система образования не работает и проблема вырисовывается очень серьезная. Ну, а я, разумеется, являюсь частью этой проблемы.

— Не забывай о своем давлении, Сандра, — предостерег ее отец. Но по его глазам было видно, что он наслаждается этой гневной речью.

— Малколм тоже всегда говорил, что мы слишком много тратим, — вставила я, никак не ожидая, что от этих слов мама разъярится еще сильнее.

— Слишком много тратим? Мы, конечно, тратим, но, догадайся, что мы получаем в итоге? Более высокие показатели у учеников из менее благополучных семей. Лучшую интеграцию талантливых детей, которые в ином случае попали бы в спецкласс только потому, что они не сумели сдать тест, скажем, по математике. Это отнюдь не перерасход. Это как раз вполне разумное расходование средств. — Мама помолчала, глядя на меня в упор, и продолжила: — Ну а затем мы получили этот uberclass. Знаешь, я как-то присутствовала на родительском собрании, так родители буквально орали, требуя трехуровневую систему. Эта идея им страшно нравилась. В основном, видимо, потому, что они были уверены: это применимо только к детям нищих мексиканцев, живущих с ними по соседству. Или к какой-то особой группе учащихся. Но никак не к их драгоценным отпрыскам. — Она решительно тряхнула головой и заявила: — Это настоящая воронка, Елена. Распроклятая, вечно расширяющаяся воронка. Но нам, по крайней мере, удалось взять под контроль проблему перенаселения.

Насчет этого она была права. Десять лет назад ученые-географы предсказали резкий рост рождаемости. Майами, Нью-Йорк, Чикаго и Лос-Анджелес уже вышли на финишную прямую по перенаселенности. «Если так будет продолжаться, — говорили ученые, — плотность населения в нашей собственной стране вскоре достигнет масштабов Дели».

— Но в любом случае, — продолжала мама, — с тех пор как Министерство образования возглавила эта ведьма, эта сука Синклер, проблема денег, выделяемых школам, только усугубилась. Вот, например…

Но все эти примеры я и сама прекрасно знала. Как знала и то, что Мадлен Синклер пользуется чуть ли не большей властью, чем президент. И обладает поистине бездонным колодцем финансирования со стороны пресловутых двух процентов американской элиты, а также пользуется поддержкой очень многих семей «чайлд-фри», недовольных тем, что их налоги обеспечивают существование «каких-то жалких ублюдков»; поддерживали Мадлен и сторонники превосходства белой расы, сильно обеспокоенные преобладанием на рабочих местах иммигрантов, а также десятки миллионов стареющих беби-бумеров, представителей поколения, появившегося на свет в послевоенные и в 60-е годы, некогда радовавшихся тому, что им уменьшили налог на собственность; а также такие, как Сара Грин, которым даже в голову не приходило, что желтый автобус может прийти и за их ребенком. Компания «Достойная семья» оказалась совершенно гениальным изобретением; благодаря ее деятельности удалось очень быстро снять бесчисленные вопросы и страхи буквально во всех областях жизни общества и решить самые сложные проблемы одним росчерком пера.

Неравномерное постукивание трости, донесшееся из дальней комнаты, дало всем понять, что на подходе моя бабушка, теперь, очевидно, решившая перебраться на первый этаж.

— Это ты, Лени?

Я с радостной улыбкой повернулась к ней.

— Привет, Ома!

— Я бы хотела сказать тебе несколько слов насчет этой вашей преподавательской аттестации.

— Ты все слышала?

— Помнишь, я сказала, что у меня теперь новые уши? — усмехнулась она и с папиной помощью устроилась на диване. — Теперь хорошо бы еще и новое тело к новым ушам заполучить. — Бабушка засмеялась, но почему-то больше никто ее не поддержал, и она велела мне: — Иди-ка сюда, Liebchen. Сядь рядом со мной. Значит, они все-таки отослали твою девочку, да?

— Да.

И бабушка, глядя мне прямо в глаза, вдруг стиснула мои руки с такой неожиданной силой, что я искренне удивилась: откуда такая мощь у столь хрупкого дряхлого существа?