Мастер и Маргарита

"О боги, боги, за что вы наказываете меня? Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой".	'Oh, gods, gods, why do you punish me? . . . Yes, no doubt, this is it, this is it again, the invincible, terrible illness . .. hemicrania, when half of the head aches . . . there's no remedy for it, no escape ... I'll try not to move my head . . .'
На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону.	On the mosaic floor by the fountain a chair was already prepared, and the procurator, without looking at anyone, sat in it and reached his hand out to one side.
Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил:	His secretary deferentially placed a sheet of parchment in this hand. Unable to suppress a painful grimace, the procurator ran a cursory, sidelong glance over the writing, returned the parchment to the secretary, and said with difficulty:
- Подследственный из Г алилеи? К тетрарху дело посылали?	"The accused is from Galilee?[6] Was the case sent to the tetrarch?'
- Да, прокуратор, - ответил секретарь.	'Yes, Procurator,' replied the secretary.
- Что же он?	'And what then?'
- Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, - объяснил секретарь.	'He refused to make a decision on the case and sent the Sanhedrin's[7 ]death sentence to you for confirmation,' the secretary explained.
Прокуратор дернул щекой и сказал тихо:	The procurator twitched his cheek and said quietly:
- Приведите обвиняемого.	'Bring in the accused.'
И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта -ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.	And at once two legionaries brought a man of about twenty-seven from the garden terrace to the balcony under the columns and stood him before the procurator's chair. The man was dressed in an old and torn light-blue chiton. His head was covered by a white cloth with a leather band around the forehead, and his hands were bound behind his back. Under the man's left eye there was a large bruise, in the corner of his mouth a cut caked with blood. The man gazed at the procurator with anxious curiosity.
Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:	The latter paused, then asked quietly in Aramaic:[8]
- Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм?	'So it was you who incited the people to destroy the temple of Yershalaim?'[9]
Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть	The procurator sat as if made of stone while he spoke, and only his lips moved slighdy as he