Марсианин

На благовоспитанную Юлю напал на несколько секунд натуральный ступор, из которого весьма нетривиальным для нее способом вывел ее ухажер. Он тупо и прямолинейно полез Юле под блузку.

Через секунду дверь, ведущая на кухню, разлетелась в щепы. Там что-то рухнуло. Раздался звон бьющейся в массовом количестве посуды. На какую-нибудь другую компанию это хоть как-то бы подействовало. На ту, что сидела и лежала в комнате, – никак. Будто они ничего не слышали и никого не видели.

Юля огляделась. На нее больше никто не покушался. Один явно выбыл из игры, а остальным все было пофиг. Не в силах больше находиться в этом помещении, Юля попятилась к выходу, сгребла в охапку свою модную кожаную куртку, только что повешенную на вешалку, переступила, все так же пятясь задом, через порог, развернулась и побежала.

Выяснять, что стало с улетевшим на кухню ухажером, которого она со страху и омерзения приложила изо всех сил, у нее не хватило ни духу, ни остатков рассудка.

Вылетев на улицу, она пробежала почти квартал, когда ее желудок таки не выдержал. Юля прислонилась к стене дома. Ее неудержимо рвало, пока желудок полностью не очистился. Руки предательски дрожали, колени то и дело подкашивались. Подобная реакция, хоть и в неизмеримо более слабой форме, у нее была, когда их всей группой водили в морг на вскрытие трупа. В рамках программы. То же, что с ней творилось сейчас, для самой Юли было неожиданностью.

Она сама не представляла, что на нее все эти мерзости мира ТАК могут подействовать. Она до сих пор думала, что уже видела все самое плохое, что можно встретить: и наркоманов, которые даже в их сверхблагополучном обществе нет-нет да и попадались, и самоубийц, и просто извращенцев, тихо прятавшихся по углам, чтобы их никто не достал… Но чтобы ТАКОЕ!

– Жрут же всякую дрянь, а потом дохнут как мухи… – услышала Юля монолог пенсионерки, идущей мимо по своим делам.

Как ни странно, но это на нее подействовало отрезвляюще. Юля дернулась, мотнула головой и выпрямилась. Желудок все еще бунтовал, но она сделала над собой усилие и зашагала к общежитию.

Дома были уже все. За те дни, что они здесь жили, обстановка стала даже привычной. И мебель, и друзья, кто где сидевшие, стоявшие и лежавшие в комнате. Лена, доставленная в общагу еще с утра, уже спала. Вадик что-то читал, закрывшись от остального мира толстой потрепанной книгой (и где он ее успел достать?).

Так же привычно, как и всегда, Юра Чернов роется в информации на планшетке, а Владимир стоит у него за спиной, читает с экрана и сосредоточенно скребет подбородок (ну прям как Михаил – не зря же ведь они давние друзья). Так же привычно что-то соображает Эля, составляя меню на следующий день, так же привычно валяется на своем коврике, явно только что закончив некий комплекс своих упражнений, Николай с вечно довольной физиономией.

Юля вспомнила, по ассоциации, ту комнату, и ей снова стало плохо.

Когда она вошла, далеко не все заметили ее плачевное состояние. Эля, как обычно, остановилась и вопросительно посмотрела на подругу, ожидая объяснений, если та пожелает их дать.

В отличие от нее, Николай, обделенный тактом, тут же заявил о себе и своих впечатлениях во весь голос.

– Ага! – подпрыгнул он. – Нашлась дыра, в которую Юленька не успела сунуть свой конопатый носик, а когда сунула, оказалось, что лучше бы не совала.

По большому счету так оно и было. Николай, хоть и бывал бестактным, но тупым и несообразительным не был никогда. Юля тут же насупилась и шумно втянула воздух. Ее взгляд из страдальческого превратился в злобный.

– Ты даже не представляешь, какую выгребную яму мне пришлось посетить.

– Отчего же, представляю! Если весь мир тут выгребная яма, то наверняка должны быть и особо смачные местечки, – философски заметил тот.

Юлю передернуло. Благовоспитанность, вбитая на уровне рефлексов, все еще боролась с увиденным. Желудок бунтовал, и Юлю снова тошнило. Но, вспомнив, чему ее учили, к чему готовили, она сделала титаническое волевое усилие и поборола дикое отвращение.

Не обращая ни на кого внимания, она закрыла глаза и проделала несколько упражнений дыхательной гимнастики.

Очень полегчало.

Она снова открыла глаза, оглядела окружающее более осмысленным и спокойным взглядом, привычным рыком припугнула Николая и села на диван. Николай привычно опять что-то сморозил, Юля набрала было в грудь воздуха, чтобы ответить достойно, но мысли вдруг разбежались как тараканы, и она расслабилась.

– Клоун, ты… Трикстер… – сказала она Николаю.

– Вот! Теперь она меня еще и проклассифицировала! И как сей вид тараканов по-русски называется?

– Какой?

– Ну, этот, как его… Во! Триксер!

Юля посмотрела на умильно-хохмаческую физиономию Николая, махнула на него рукой, прислонилась головой к стене и расслабленно рассмеялась. Но все равно, даже смех у нее вышел какой-то страдальческий.

Дискотека