Марсиане

— Ну, смотрите сами… — разочарованно пожал плечами Иннокентий Павлович. — Я, конечно, не настаиваю, но раз вы сами хотите по таким пустякам отвлекаться, то пожалуйста! Видите ли, создается ненормальное положение. Какие–то хулиганы с удостоверениями — наверняка эти удостоверения у них поддельные! — сбрасывают токоснимающие штанги моего троллейбуса с линии электропередачи. А у меня в троллейбусе обогревательная и осветительная аппаратура, не говоря уж обо всем прочем! Вы понимаете, что эти хулиганские выходки самым губительным образом отражаются на той важной научной работе, которую я веду в данном регионе? Разумеется, я понимаю, что все эти безобразия творятся без вашего ведома…

— Отчего же без моего? — оборвал его Шершаков. — Поставьте электросчетчик, и вас подключат к линии электричества.

— Но, Василий Федорович! — воскликнул Иннокентий Павлович. — Позвольте, где же вы видели троллейбус с электросчетчиком? Это что–то новое в троллейбусном деле. Вас могут неправильно понять там, в Париже!

— А мы, Иннокентий Павлович, не троллейбус отключили, а дом номер один по Троллейбусной улице! — ехидно ответил Шершаков и, не дожидаясь ответа, вышел из ателье.

Сутулов горестно оглядел стоящий перед ним манекен и, тяжело вздохнув, щелкнул его по носу.

— Что, друг? — сказал он. — Гол как сокол, да? Ничего… Все такие!

А Василий Федорович так и отправился на работу в новом костюме. Идти было неудобно. Василий Федорович вспотел, пока добрался до поселкового совета.

Там прыгал по валунам Лешка Тумбочкин. Он пришел обменять книги в библиотеке и ждал, пока ее откроют. Лешка прыгал по валунам и, увидев Василия Федоровича, не удержался. Вначале глупо захохотал а потом упал на землю. Шершаков тяжело засопел и захлопнул за собой дверь.

От резкого движения что–то треснуло в пиджаке.

Василий Федорович удрученно рассматривал пиджак, когда в кабинет в высоких болотных сапогах вошел Виктор.

— Ты один? — оглядывая комнату, спросил он.

— Нет! — Василий Федорович повесил пиджак на спинку стула. — С любушкой!

Виктор аккуратно приставил к двери спиннинг.

— Я поговорить пришел…

— Поговорить? — удивился Василий Федорович. — А я думал, рыбу ловить сюда заявился…

Он и не старался унять своего раздражения, но Виктор далее не обратил сейчас внимания на это.

— Да, — задумчиво проговорил сын, подходя к столу. — И про любушку, и про рыбку ты, батя, верно сказал… Кое–кто ее и в нашем доме неплохо ловит.

— Ты о чем это?

— О чем?! Ты что, батя, ничего не видишь, да?

— А что я должен видеть?

— Ничего! — Виктор изо всей силы хлопнул ладонью по столу. — Слушай, батя… Я молчал, когда он к тебе присосался! Ладно, пусть! Пусть он и нас ссорит! Черт с ним! Если хочешь, так можешь его вместо себя отправить в Париж… Ничего. Проживу и без джинсов! В раймаге их, как ты говоришь, куплю! Ну а зачем он Верке–то голову морочит?! Ей же мозги запудрить любой дурачок может, а этот про заграницу все, про свою тамошнюю жизнь! То да се! Вот, дескать, я! Ездил уже раз в Америку уренгойскую нефть Рокфеллеру всучивать… А там шах кувейтский своей нефтью торгует… Ну да я… А что Верке надо? Да ей и шаха кувейтского не нужно было! Уже сама не своя. Только: Славик да Славик! Тьфу! Клушка деревенская!

Он замолчал.

— Ну–ну! — Василий Федорович внимательно разглядывал сына. — Ты про шаха–то сам придумал или в кино видел?

— В кино, батя! — сглотнув слюну, сказал Виктор. — Внука тебе принесет в подоле, вот тогда и будет на всю жизнь кино! Ты что, еще не раскусил этого субчика?

— А что? — побарабанив пальцами по столу, сказал Василий Федорович. — Что ты, собственно говоря, против него имеешь? По–моему, Вячеслав Аркадьевич — вполне приличный человек.

— Он — приличный? — Виктор захохотал. — Да он себе, батя, скоро родимое пятно отрастит, чтобы на Горбачева походить!

— Ладно! — Шершаков хлопнул ладонью по столу. — Хватит! Ты в своих бабах вначале разберись, а потом на сестру наговаривай!

Виктор диковато посмотрел на отца и, схватив спиннинг, вышел, изо всей силы хлопнув дверью.

Поздно вечером, когда сгущались над рекой белесые сумерки, Василий Федорович снова сидел на пристани рядом с Лешкой Тумбочкиным.

— Вы уж извините, дядь Вась! — виновато говорил двенадцатилетний изобретатель. — Это я так. Как–то неожиданно было увидеть вас в таком костюме…

— Да я и не сержусь, — сказал Василий Федорович. — Ты лучше скажи, Алексей Арсеньевич, как с изобретением дела продвигаются?

— Никак, дядь Вася, — мальчишка опустил голову.

— Как это никак?! Я ж говорил отцу, чтобы он тебе набор отдал… Что же, не отдает?

— Отдал. Отдал он набор, дядь Вася… Просто я другим вопросом сейчас занялся. Помните, я обещал насчет вас подумать?

— Ну? Так что? Придумал что–нибудь?