– И знаете, что я вам скажу, – продолжает Артур, – эти ребята больше всего счастливы тогда, когда им со всей дури задувает ветер и вдобавок валит снег. А то и не снег. Скорее, даже дождь с градом, вот что им нужно. Ледяной дождь или влажный снег. И это идеально. А знаете, почему им это нравится? Потому что тогда они могут вернуться в конце дня и сказать: «Чертовски противно, да, приятель?» Им просто страсть как хочется это сказать. «Шьертовски протифно». Ха! Понимаете, о чем я? Это для них будто наградить себя медалью или типа того. Не знаю.
Роджер и Стефан, улыбаясь, кивают.
– Очень по-мужски, – подтверждает Стефан.
– Но Дугал! – восклицает Артур. – Дугал! Он слишком крут для этого. Он выходит в самую жуткую непогоду, какую только может найти, – ну вы посмотрите, какой он сейчас, – и не может дождаться, чтобы вернуться туда обратно! Не хочет упускать такую прекрасную возможность! И прокладывает самые сложные питчи, какие находит. Вы его видели? И видели его маршруты. Черт, да этот парень полезет и по стеклу, намазанному маслом, прямо в ураган! И что он об этом говорит? Разве он говорит, что это чертовски противно? Нет! – Он говорит… – Роджер со Стефаном присоединяются, заканчивая хором: – Довольно бодряще!
– Ага! – смеется Стефан. – Довольно бодряще, то есть все нормально.
– Скотты, – объясняет Артур, хихикая. – Марсианские скотты, не меньше. Аж не верится в такое.
– Не только скотты такие странные, – указывает Роджер. – А как же ты сам, Артур? Я замечаю, ты сам этим всем забавляешься, а?
– О да, да, – признается Артур. – Я здорово провожу здесь время. А ты нет? Я тебе скажу, как только мы стали ходить с баллонами, я стал прекрасно себя чувствовать. До того было не так легко. Воздух казался таким разреженным – прям совсем-совсем. Отметки высоты здесь для меня ничего не значат – в смысле, раз у вас же нет нормального уровня моря, то о чем эти отметки могут говорить? Но воздух у вас просто кошмар. В общем, когда мы взяли баллоны, я действительно почувствовал разницу. Они просто спасли. А еще эта гравитация! Вот это чудо. Сколько там, две пятых «жэ»? Это почти ничего! С таким же успехом можно было ходить по Луне! Когда я научился как следует балансировать, начал в самом деле получать удовольствие. Почувствовал себя суперменом. На этой планете не так уж тяжело идти в гору, вот и все. – Он смеется и поднимает кружку с чаем, предлагая за это выпить. – На Марсе я – супермен.
Высокогорный отек легких развивается быстро, и больной уступает ему или восстанавливается с такой же быстротой. Когда легкие Стефана полностью очищаются, Ганс приказывает ему оставить кислород на максимуме и не переносить слишком большие грузы. Также Стефану разрешается подниматься только медленно и только из нижнего лагеря в следующий. Роджер при этом думает, что теперь труднее будет заставить его спуститься, чем продолжать с ним подъем, – довольно типичная ситуация в альпинизме, но это даже не обсуждается. Стефан жалуется, что его роль в экспедиции так резко сокращена, но тем не менее со всем соглашается. Первые несколько дней пути он достается Роджеру в напарники, и тот внимательно за ним следит. Но Стефан взбирается довольно проворно и лишь жалуется на чрезмерную опеку Роджера и холодный ветер. Роджер приходит к выводу, что напарник в полном порядке.
Опять приходится таскать вещи. Ведут Ганс и Артур, и им доставляет хлопот широкий крутой вал, который они пытаются одолеть по прямой. На пару дней они вынуждены остановиться: лагеря забиты припасами, а ведущие не могут прокладывать больше пятидесяти-семидесяти метров в день. Однажды вечером, когда Ганс описывает по радио какой-то сложный выступ, Мари не выдерживает и встревает:
– Ну не знаю, что там у вас происходит наверху, но пока Стефан высасывает весь кислород, а вы ползете по несколько сантиметров в день, мы можем остаться на этой чертовой скале навсегда! Что? Мне по хрену, какие там у вас проблемы, ребята… но если не можете вести, как надо, спускайтесь и дайте делать это тем, кто может!
– Это же туфовый пояс, – оправдывается Артур. – Как только мы его пройдем, откроется самый короткий путь к вершине…
– Да, если у вас будет чертов кислород! Слушайте, это что, кооператив какой-то? Так я в него не вступала!
Роджер пристально следит за Айлин. Она внимательно слушает, держа палец на кнопке, напряженно сдвинув брови, будто пытаясь сосредоточиться. Он удивляется, что она до сих пор не вмешивалась. Но она позволяет Мари высказать еще пару гневных реплик и только после этого вступает в разговор.
– Мари! Мари! Это Айлин…
– Да?
– Артур и Ганс скоро спустятся по графику. А до тех пор – заткнись.
На следующий день Артур с Гансом прокладывают триста метров перил и оставляют туфовый пояс позади. Когда Ганс вечером объявляет об этом по радио (Роджер слышит доклад Ганса на фоне того, как Артур вопит фальцетом: «Вот так-то! Вот так-то!»), губы Айлин растягиваются в легкой улыбке, и она поздравляет их, а затем переходит к распоряжениям на следующий день. Роджер задумчиво кивает.