Технически сложные участки подъема остались позади. Верхний край огромной скалы в результате выветривания был закруглен и разбивался на чередующиеся хребты и ущелья. Они стоят на дне большой чаши, разломанной пополам, – у подножия склона примерно в сорок градусов, примыкающего к последней стене, тянущейся под уклоном градусов в шестьдесят. Но на дне чаши – глубокие наносы легкого сухого зернистого снега, покрытого твердым настом. Идти по нему оказывается тяжело, поэтому они часто сменяют ведущих. Ведь тому, кто идет впереди, приходится пробиваться сквозь наст, погружаясь по колени, а то и по пояс, а затем поднимать над ним ногу и пробиваться снова – и все это в гору. Они привязывают веревку к анкерным столбикам – в данном случае это пустые кислородные баллоны, зарытые глубоко в снег. Роджер становится ведущим и, подогреваемый солнцем, быстро начинает потеть. Каждый шаг требует усилий – и дается тяжелее, чем если бы он шел по поверхности с возрастающим уклоном. Через десять минут он пропускает вперед Айлин. Еще через двадцать очередь снова возвращается к нему – остальные двое выдерживают не больше его самого. Вскоре крутизна последней стены приносит облегчение – там меньше снега.
Они останавливаются, чтобы пристегнуть к ботинкам кошки. И продолжая путь, вскоре входят в медленный, размеренный ритм. Пинок, шажок, пинок, шажок, пинок, шажок. Солнечные блики на снегу. Вкус пота.
Когда Роджеру в десятый раз выпадает вести, он видит, что вершина стены уже совсем рядом, и решает дойти до конца. Снег под настом мягкий, и Роджеру приходится наклоняться вперед, немного подкапывать ледорубом, тянуться к новой точке опоры, опять подкапывать – и так снова и снова, глотая кислород в своей маске, обильно потея в неожиданно ставшей слишком теплой одежде. Но он приближается к цели. Дугал за ним.
Роджер опять входит в ритм и держит его. Все вокруг словно перестает существовать – есть только ритм. Двадцать шагов, отдых. Еще раз. Еще. И еще. Пот струится по спине, даже ногам уже жарко. На крутом заснеженном склоне сверкает солнце.
Вдруг он оказывается на плоской поверхности. Это будто какая-то ужасная ошибка, как если бы он свалился куда-то со склона. Но он стоит на краю гигантского плато, которое тянется вверх, образуя широкий, невероятных размеров конус. Затем замечает валун, почти свободный от снега, и ковыляет к нему. Дугал идет рядом, сдвигает свою кислородную маску набок.
– Похоже, мы одолели скалу! – говорит он удивленно.
Роджер, хватая ртом воздух, смеется.
Как и всегда, когда взбираешься на скалу, достижение вершины приносит необычное ощущение. После месяца в вертикальной реальности все кажется неправильным – особенно эта снежная плоскость, что тянется широким веером во все стороны. От неровного обрыва, из-за которого они пришли, она простирается по пологому склону необъятного конуса впереди. В этом месте уже сразу верится, что они стоят на склоне крупнейшего вулкана в Солнечной системе.
– Думаю, самое сложное закончилось, – констатирует факт Дугал.
– Как раз когда я стал набирать форму, – отвечает Роджер, и оба смеются.
Снежное плато усеяно черными скалами и крупными столовыми горами. На востоке – ничего, только леса Фарсиды далеко внизу. На северо-западе – склон бесконечно уходит вверх.
Мари появляется и танцует джигу на камне. Дугал возвращается к стене и спускается обратно в амфитеатр, чтобы поднять еще один груз. Там осталось немного: еды у них уже почти нет. Затем приходит Айлин, и Роджер пожимает ей руку. Она сбрасывает поклажу и обнимает его. Они достают немного еды и перекусывают, следя, как Ганс, Артур и Стефан начинают подъем со дна чаши, и Дугал уже почти рядом с поднимающимися.
Когда небольшая вереница, возглавляемая Дугалом, добирается до вершины, начинается настоящее празднование. Они бросают сумки, кричат, обнимаются, Артур носится кругами, пытаясь увидеть все сразу, пока у него не начинает кружиться голова. Роджер не может припомнить, чтобы испытывал что-либо подобное раньше.
– До склада несколько километров на юг, – говорит Айлин, сверившись с картами. – Если успеем дойти сегодня вечером, можем открыть шампанское.
Они идут по снегу колонной, время от времени меняя ведущего. Идти по такой плоской земле – сплошное удовольствие, от чего все находятся в приподнятом настроении. Позднее в тот день – первый солнечный день с того времени, как они были в базовом лагере, – они добираются до склада. Это такой странный лагерь, где полно накрытых брезентом и припорошенных снегом груд вещей, в конце лавового пути, что заканчивается примерно в километре над уступом.