Марсиане

– Ага, – говорит Артур. – Нужно хотя бы в ваш лагерь, а может, и ниже.

– Черт! – выплескивает Айлин, когда радио отключается. – Я его загоняла.

Час спустя – вниз уже сообщили, весь лагерь на ушах – Роджер и Айлин снова выходят в бурю, в темноту – фонарики на шлемах показывают им лишь малую часть снегопада. Ждать до утра им нельзя: отек легких может быстро привести к летальному исходу, и лучшее лечение – спустить больного как можно ниже, чтобы вывести лишнюю воду. Даже небольшое снижение высоты может существенно помочь. И они вышли: Роджер двинулся первым – он сбивает лед с веревки, поднимается на жумаре и вслепую царапает кошками скалу, надеясь вцепиться ими в снег или лед. Но холод обжигает кожу. Они добираются до того питча поперек пустого пояса, который ранее произвел на Роджера впечатление, – подниматься здесь просто опасно. Он задумывается, как они пройдут его со Стефаном. Возможность подъема здесь дают только перила, но и от них толку все меньше, когда их, как и скалу, покрывает лед. На них обрушиваются порывы ветра, и Роджер внезапно начинает остро ощущать пропасть под собой. Свет фонариков позволяет видеть только кружащиеся снежинки. К обычному холоду примешивается еще и холодок, какой можно почувствовать только в момент страха.

Когда они достигают верхнего лагеря, Стефан находится в довольно неважном состоянии. Он больше не сопротивляется.

– Не знаю, как мы будем его спускать, – признается Артур взволнованно. – Я дал ему маленькую дозу морфия, чтобы периферийные вены начали расширяться.

– Хорошо. Нужно надеть на него обвязку и спустить.

– Легко сказать, да трудно сделать.

Стефан почти теряет сознание, кашляет и отхаркивается при каждом выдохе. При отеке легкие заполняются водой, и если процесс не обратить, он захлебнется. Даже закрепить его в петле – непростая задача. Затем опять наружу, где бушует ветер, и к перилам. Роджер спускается первым, Айлин и Артур опускают Стефана с лебедкой – и Роджер придерживает его, будто кучу выстиранного белья. Поставив его вертикально и убрав застывшую мокроту с его маски, Роджер ждет, пока спустятся остальные, и, когда они подходят, начинает двигаться дальше. Спуск кажется бесконечным, все промерзают до костей. Снег, ветер, скала, всепроникающий холод – и все, больше ничего не существует. После одного из таких проходов Роджеру не удается распутать узел на конце своей страховочной веревки, чтобы вернуть ее назад. Пятнадцать минут он возится с этим промерзшим узлом – тот напоминает влажный каменный крендель. Перерезать его тоже нечем. Какое-то время кажется, что они все замерзнут насмерть из-за этого узла. Наконец он снимает скалолазные перчатки и развязывает его голыми пальцами.

Когда они прибывают в нижний лагерь, Ганс и Дугал ждут их там с аптечкой. Стефана застегивают в спальном мешке, дают мочегонного и немного морфия. Отдых и снижение высоты должны привести его в себя, хотя сейчас он весь посинел и дышит с трудом – поэтому ничего нельзя утверждать наверняка. Он может умереть – человек, который способен прожить еще тысячу лет, – и вдруг все их предприятие кажется каким-то безумием. Он слабо кашляет под маской – та выставлена на максимум и издает бешеное шипение.

– Все должно быть хорошо, – объявляет Ганс. – Увидим через несколько часов.

Их семеро в двух прямоугольных шатрах.

– Мы пойдем дальше вверх, – говорит Айлин, глядя на Роджера. Он кивает.