Мао Цзэдун

Причина подобного поведения верхушки КПК крылась не в аналитических ошибках руководства. Об опасности сговора между иностранным империализмом и правым крылом Гоминьдана Центральное Бюро предупреждало еще в январе. Однако генералиссимусу удалось так мастерски замаскировать свои истинные намерения, что за пределами узкого круга самых доверенных лиц о них никто не подозревал. События явились полной неожиданностью и для иностранных наблюдателей, и для коммунистов. Когда в начале апреля «Бэйфан синьвэнь жибао» сокрушалась по поводу того, что Чан Кайши отказывался перейти на позиции «открытого антикоммунизма», Центральное Бюро в погромах провинциальных околокоммунистичсских организаций видело лишь отдельные выходки экстремистов, а вовсе не прелюдию к полномасштабной конфронтации. В 1927 году вера КПК в союз с буржуазией была столь незыблема, что революции без него руководство коммунистов и не представляло.

Утро 12 апреля Мао провел на совещании в Земельном комитете Гоминьдана. Оптимизм поездки по Хунани заставил его настаивать на самых радикальных шагах: пусть крестьяне действуют сами, пусть отказываются платить за землю — официальный документ можно издать позже. Эту позицию поддержал и только что прибывший из Москвы новый представитель Коминтерна Махендранат Рой. Идеи аграрной революции были ему куда ближе, чем М. Бородину.

Но надежды Мао были сорваны полученными во второй половине дня срочными радиодонесениями из Шанхая.

Последовавшее за ними заседание Центрального Бюро КПК длилось почти без перерывов целых шесть дней. Советники из Москвы забрасывали своих китайских товарищей диаметрально противоположными рекомендациями. В рамках «стратегического отступления» М. Бородин предложил резко сократить масштабы действия крестьянских и рабочих ассоциаций. Установив контакт с Христианином Фэн Юйсяном, генерал Тан Шэнчжи должен был повести активную операцию против отрядов Чжан Цзолиня. Их разгром давал возможность возродить угасшую на время революционную деятельность и обеспечивал возможность маневра в переговорах с Чан Кайши. М. Рой назвал точку зрения Бородина предательством крестьян, пролетариата и всего трудового народа. «Китайская революция, — заявил он, — либо победит как революция крестьянская, либо может вообще забыть о победе». Продолжение Северного похода равнозначно измене делу революции, и КПК должна отказаться от опасной авантюристической линии М. Бородина, подчеркнул новый представитель Коминтерна.

Этот спор вскрыл глубокую противоречивость политики Сталина по отношению к Китаю. Кто обеспечит победу революции — рабочий класс и крестьянство? Или их союз с буржуазией?

Дискуссия только разгоралась, когда телеграммой из Шанхая Чжоу Эньлай предложил третий вариант. Оказывается, положение Чан Кайши в военных делах было намного слабее, чем казалось. Если отряды Тан Шэнчжи направятся на Нанкин и предпримут решительные действия, то армия Чан Кайши потерпит неминуемое поражение, говорилось в телеграмме. В противном случае Чан получит прекрасную возможность укрепить свои позиции.

Чжоу Эньлая поддержал Цюй Цюбо. Чэнь Дусю больше склонялся к высказанной еще Сунь Ятсеном идее похода на северо-запад, туда, где силы империалистов были рассредоточены и не могли оказать серьезного сопротивления. Тан Пиншань и Чжан Готао предлагали основной удар нанести на юге и разгромить старую гуандунскую базу Гоминьдана.

Бессилие КПК выработать единый подход в вопросах тактики подтвердилось резолюцией Центрального Бюро, где руководство партии заявляло, что продолжение Северного похода будет «в настоящих условиях губительным для дела революции». Буквально через день Ван Цзинвэй под влиянием М. Бородина решил немедленно возобновить поход.

Мао не участвовал в этих спорах — тогда он не являлся даже членом ЦК КПК, к тому же после представленного отчета о поездке по Хунани Чэнь Дусю вообще отказывался иметь с ним дело. Но симпатии Мао были на стороне М. Роя.

Он провел месяц в напряженной работе Земельного комитета Гоминьдана, где вместе с группой молодых представителей левого крыла разработал такую формулу перераспределения земли, которая устроила бы все заинтересованные стороны. Основная проблема заключалась в площади земельного надела. Конфисковать ли все принадлежавшие частникам участки, как предлагал Мао? Или ограничиться теми, что превышают 30 му[26]? Или согласиться с консерваторами, отстаивавшими наделы в 50 и даже в 100 му? В конечном итоге споры оказались бессмысленными, так как Политический комитет Гоминьдана отклонил разработанный группой проект на том основании, что он возбудит недовольство армии, большинство офицеров которой происходили из семей землевладельцев.

Титанические усилия Мао не оценили и в КПК. Резолюцию о национализации земли 5-й съезд партии не стал даже обсуждать: как и в Гоминьдане, коммунисты просто запретили конфискацию наделов «мелких землевладельцев», даже не пытаясь определить, кто является таковым.