Манипулятор

Весь следующий день наперебой шли новости об ухудшении ситуации на трассе. «Сплошной затор… многокилометровая пробка… скопилось более ста тридцати фур и количество их продолжает увеличиваться… сильнейший снегопад».

И следующий. «Пробка достигла тринадцати километров… большегрузные фуры стоят по обочинам по сто и более машин у придорожных кафе… несколько фур перевернулось… движение полностью парализовано… МЧС стягивает к месту происшествия дорожную технику и разворачивает пункты быстрого питания».

На третий день, 31 января, позвонил Эдик: «Машина перевернулась… да, в ней только наш товар, а потом машина должна была ехать в другой город за сырьем… пока не знают, что делать, придется, наверное, высылать другую машину, чтоб перевернувшуюся отбуксировать обратно в Краснодар».

1 февраля, новости пестрели тем же. «Сложные метеоусловия, сильные снегопады, дожди при минусовой температуре… к вечеру уже после 19 часов движение возобновилось в обе стороны… большое скопление машин, движение нормализуется, скорее всего в течении суток… за все время в пункты быстрого питания МЧС обратились более семи тысяч человек… перевернутые фуры поднимают… пострадавших нет».

2 февраля новостной накал пошел на убыль. «Кризис миновал… снег идет, не переставая… дорожная техника работает круглосуточно… пропускная способность трассы восстановлена».

— Пока они фуру поднимут, пока вторая машина придет с Краснодара, пока дотащит первую обратно, — прикидывал я вслух, сидя в комнате отца перед телевизором. — О! это не раньше чем через неделю нам товар привезут! Жаль, что перевернулись, надеюсь, там не сильно большой ущерб, товар, в принципе, не бьющийся, должны обойтись минимальными потерями. Машину вот точно придется чинить, сам тягач. Угораздило же их попереться в это время к нам.

— Это вечная их спешка, — произнес отец недовольно. — Сказал же им русским языком, товар нужен только к концу месяца, а еще лучше в начале февраля! Нет, поперлись в снегопад. Вот результат.

— Ну, они ж не знали, что будет такой буран сильный, — посмотрел я на отца удивленно. — Кто ж знал-то? Единственное что, так то, что у нас морозы вон какие стояли, не хотелось выгружать в холод просто! А так… кстати, сколько уже градусов?

Я вскочил и собрался идти на кухню, глянуть на термометр.

— Что ты вечно… — начал отец.

— Сейчас, подожди, — поднял я руку и выскочил в коридор, вернулся через десять секунд. — Минус пятнадцать! Завтра уже минус десять будет! Отличная погода! Чего ты хотел сказать?

— Что ты постоянно их защищаешь!?

— Да не защищаю я никого, говорю, как есть. Кто знал, что такое случится? Никто.

Через день позвонил сам Асланбек.

— На, тебя, — принес я телефон из зала на кухню завтракавшему отцу.

— Доброе утро Асланбек Ахмедович! — отчеканил отец, торопливо прожевав кусок.

Разговор случился короткий, я стоял рядом и все понял сразу. В «Люксхиме» приняли решение не тащить перевернувшуюся фуру обратно в Краснодар, а везти к нам. Но, требовалось наше согласие. Формально мы могли легко отказать. Груз наверняка уже потерял товарный вид. А некондиционную продукцию по договору мы имели право не принимать. Но это формально. По-человечески нам было жаль о случившемся, даже как-то хотелось помочь. Вернее отказывать не хотелось. Я стоял рядом с отцом, слушал диалог и уже в голове для себя принял решение, что придется принять у себя фуру и перебрать товар. Именно об этом уговаривал отца Асланбек в телефонном разговоре.

— Ну что, пусть к нам везут товар? — спросил отец, зажав рукой мобильник.

— Пусть везут, — вздохнул я. — Что уж теперь. Посмотрим, что там за солянка внутри.

— Асланбек говорит, что большая часть товара цела, процентов тридцать примерно повредилось, ну, что, пусть везут? — переспросил отец.

— Ты вот как думаешь? — задал я встречный вопрос.

Отец растерялся, пожал плечами.

— Думаю, пусть везут. Что в нормальном состоянии — примем, остальное завернем.

— Тогда пусть везут, будем разгребаться.

— Асланбек Ахмедович, пусть везут! — отчеканил отец в трубку. — Да, примем, пусть везут! Посмотрим, что сможем спасти и продать, продадим, ну, а что уж совсем будет испорчено, то оставим в машине, принимать не будем, уж извините.

Отец хлопнул себя свободной рукой по коленке, цыкнул и взялся снова за коленку, поглаживая ее и расплываясь в улыбке: «Да, хорошо! Все, договорились! Пусть везут! Эдуард пусть приезжает! Мы всегда рады его видеть, да! Так и передайте ему! Всего хорошего! До связи!

— Сейчас притащат нам винегрет, будем разгребаться, — вздохнул я.

— О! Ну, ты же сам только что сказал — пусть везут!? — вытаращился отец.

— Да я не против, пусть, просто сказал, что долбаться будем с этим теперь, и вроде отказать неудобно, а с другой стороны, зачем нам все это? — махнул я рукой. — Ладно, переживем.