Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Говоря это, она улыбнулась так очаровательно, но все-таки не научилась еще называть его запросто Плантагенетом. Мистер Паллисер отправился в Лондон и тотчас принялся за дело. Тщательно составленная предлинная речь была принята с большим к нему доверием – с доверием того спокойного и неизменившегося свойства, которое как-то особенно идет к подобным людям. Речь была почтенная, скучная и верная. Люди слушали ее или, нахлобучив шляпы на глаза, дремали, показывая вид, что слушают. На другое утро «Дейли Юпитер» напечатал о ней передовую статью, которая, однако же, по прочтении наводила на читателя сомнение, следует ли мистера Паллисера считать великим знатоком финансовой науки или нет. Мистер Паллисер, говорила газета, мог сделаться лучезарным светилом для денежного мира, блестящею славой для банкирских интересов, а может, это будущий министр финансов. Но в этих делах легко могло случиться, что он оказался бы блуждающим огнем, слепым поводырем, человеком, которого можно считать весьма респектабельным, но неглубокого ума. Поэтому кто же теперь решится рисковать доверием к себе, уверенно объявив, что мистер Паллисер понимал или не понимал, что делает? Читая газеты, мы остаемся недовольны всеми известиями, которые может предоставить нам вселенная и человеческий ум, мы требуем от них того, чего могли бы требовать, если бы ежедневные листки являлись к нам из мира бесплотных духов. Заключение из этого такое, что газеты делают вид, будто действительно приходят из мира духов, но предсказания их бывают весьма сомнительны, как это бывало испокон века.

Плантагенет Паллисер хоть и остался доволен этой статьей, но чувствовал, однако же, в то время, когда сидел в своих комнатах в Альбани, что для полноты счастья ему чего-то недоставало. Его нынешний образ жизни был очень хорош. Честолюбие – вещь великолепная, а ему как Плантагенету и будущему пэру государства следовало избрать политику своей профессией. Но нельзя ли ему проводить часок-другой в тени с Амариллой[27]? Не скучна ли, не тяжела ли его нынешняя жизнь? С той минуты, как ему объявили, что леди Дамбелло улыбалась ему, он гораздо больше думал о ее улыбках, чем следовало бы для пользы статистики. Казалось, что в его организм ввели новую вену и что кровь переливалась в нем в тех местах, где прежде вовсе ее не было. Если бы он увидел леди Дамбелло прежде лорда Дамбелло, не мог ли бы он жениться на ней? О! Если бы это так случилось и если бы она была просто мисс Грантли или леди Гризельда Грантли, смотря по обстоятельствам, ему казалось, что тогда он мог бы объясняться с ней гораздо свободнее. В настоящее же время задача эта казалась для него чрезвычайно трудной, хоть он и слышал о людях из его среды, которые всю жизнь занимались подобными проделками. Со своей стороны, я полагаю, что закоснелые грешники многочисленнее обыкновенных.

В то время как он сидел в своей квартире, к нему пришел некто мистер Фотергилл. Мистер Фотергилл был джентльмен, заведовавший делами дяди мистера Паллисера – умный человек, знавший очень хорошо, с которой стороны намазывается масло на кусок хлеба. Мистер Фотергилл весьма естественно старался сблизиться с наследником, но стоять на стороне своего патрона было главною обязанностью его жизни, и в эту обязанность он не позволил вмешиваться ничему и никому. В нынешнем случае мистер Фотергилл был очень любезен, поздравлял будущего, по всей вероятности, своего патрона с сильной речью и предсказывал ему политическое могущество с большей уверенностью, чем газеты, которые явились или, пожалуй, не явились из бесплотного мира духов. Мистер Фотергилл пришел сказать несколько слов по серьезному делу. Так как все деньги мистера Паллисера проходили через руки мистера Фотергилла и так как влияние на выборах в пользу мистера Паллисера приобреталось с помощью того же мистера Фотергилла, то ему нередко приходилось заходить для объяснений. Сказав несколько слов по необходимым делам, он говорил еще столько же слов, которые оказывались необходимыми и нет, смотря по обстоятельствам.

– Мистер Паллисер, – сказал он. – Удивляюсь, почему вы не подумаете о женитьбе. Надеюсь, вы извините меня.