Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Поверь, что во всякое время и при всех обстоятельствах я буду, как и всегда оставалась, твоею любящею матерью

Сузанна Грантли».

Обратимся теперь к мистеру Паллисеру, который сидит в своей квартире в Альбани и размышляет о своей любви. Он получил предостережение и от герцога, и от агента герцога и, наперекор сильному чувству независимости, начинал страшиться. Он рисковал всеми тысячами годового дохода и, может быть, всем, от чего зависело его положение в обществе. Несмотря, однако же, на страх, он решился стоять на своем. Статистика становилась для него сухой материей, а любовь – очаровательной. Статистика, думал он, будет иметь свою прелесть, если в нее вмешается любовь. Самая мысль о любви леди Дамбелло, по-видимому, добавляла его жизни горький вкус, от которого он не знал, как избавиться. Правда, он еще не наслаждался истинным блаженством любви, его разговоры с леди Дамбелло не были горячее тех, которые мы привели на этих страницах, но его воображение работало неутомимо, и теперь, когда леди Дамбелло окончательно переехала в свой дом в Чарльстон-Гарденс, он решился признаться в своей страсти при первом удобном случае. Для него было очевидно, что свет ожидал от него этого поступка и что свет начинал уже обвинять его в медленности его действий.

С того времени, как начался сезон, он только раз был в Чарльстон-Гарденс, и при этом леди Дамбелло удостоила его самой очаровательной улыбкой. Но ему удалось пробыть с ней наедине полминуты, и в эти полминуты он только и успел выразить свое предположение, что она останется теперь в Лондоне на весь сезон.

– О, да, – отвечала она, – мы не уедем до июля.

Паллисер тоже из-за своей статистики не мог уехать раньше июля. Поэтому в его распоряжении были два, если не три, месяца, в течение которых он мог маневрировать, заявить свои намерения и приготовиться к будущим событиям своей жизни. Однажды утром, когда он решился сказать леди Дамбелло первое слово любви, и произнести его в тот же самый вечер в гостиной леди Де Курси, где, он знал, леди Дамбелло непременно его встретит, ему подали письмо. Паллисер узнал почерк, а по почерку и самое содержание письма. Оно было от агента герцога, мистера Фотергилла, который сообщал, что ему открыт у банкира кредит на известную сумму, но что относительно этого кредита на будущую четверть года герцог изъявил намерение отдать своему агенту особые приказания. Мистер Фотергилл больше ничего не писал, но Паллисер понял все. От такого известия у Паллисера похолодело сердца, но, несмотря на то, он решился сдержать свое слово и быть на вечере у леди Де Курси.

В то же самое утро получила письмо и леди Дамбелло. Она читала его во время туалета, и одевавшие ее горничные не находили ни малейшего повода к подозрению, чтобы письмо взволновало ее сиятельство. Ее сиятельство редко волновалась, хотя и была весьма взыскательна во время одевания. Она внимательно прочитала письмо, и в то время как горничные убирали ей голову, углубилась в думы о тех известиях, которые заключались в письме. Она ни на кого не рассердилась, никого не благодарила. Она не чувствовала особенной любви к участвовавшим в этом деле. В ее сердце не отозвалось: «О, мой друг и муж!», или «О, мой обожатель!», или «О, моя мать! Друг моего детства!». Но она знала, что полученное известие заслуживало того, чтобы подумать о нем, и задумалась.

– Поклонитесь от меня лорду Дамбелло, – сказала она, когда туалетные операции кончились, – и скажите ему, что я буду очень рада его видеть, если он пожалует ко мне во время завтрака.

– Слушаем, миледи.

И вслед за тем принесен был ответ, что его сиятельство изволит пожаловать.

– Густав, – сказала леди Дамбелло, спокойно расположившись в своем кресле, – я получила письмо от матери, которое ты должен прочитать. – И леди Дамбелло передала мужу письмо. – Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить такое подозрение с ее стороны. Впрочем, она живет в провинции, и, вероятно, ее ввели в заблуждение какие-нибудь злые люди. Во всяком случае, ты должен прочитать его и сказать, что мне нужно делать.