Малый дом в Оллингтоне. Том 2

Милая моя Гризельда, иногда мне приходит на мысль, что ты до такой степени удалена от меня, что я едва ли имею право принимать участие в повседневных делах твоей жизни, и я знаю, что ты не имеешь возможности обращаться ко мне за советом или сочувствием, что, конечно, ты делала бы, выйдя замуж за джентльмена из нашей среды. Но я совершенно уверена, что мое дитя не забывает своей матери, оглядываясь на прошедшее, вспоминает ее нежную любовь, и что она позволит мне побеседовать с ней и подать помощь в трудные минуты жизни, как я подала бы ее всякому другому детищу, которого любила и лелеяла. Молю Бога, чтобы опасения мои относительно близости к тебе таких минут не имели никакого основания. Если же я не ошибаюсь, то, надеюсь, ты простишь мне мою заботливость.

До нас, более чем с одной стороны, дошли слухи, что…

О, Гризельда! Я решительно не знаю, какими словами скрыть от тебя и в то же время объяснить то, что должна написать. Говорят, что ты вступила в интимные отношения с мистером Паллисером, племянником герцога, и что муж твой сильно оскорблен. Может, лучше высказать тебе все откровенно, не считая нужным предупреждать тебя, что я этому не верю. Говорят, будто бы ты намерена совершенно отдаться под покровительство мистера Паллисера. Милое дитя мое, ты можешь представить себе, с какою болью в сердце я пишу эти слова, какую страшную пытку должна была перенести, прежде чем допустила мысль, на которую навели меня эти слова. Об этом открыто говорят в Барчестере, и твой отец, который был недавно в Лондоне и видел тебя, чувствует себя не в состоянии сказать мне что-нибудь успокоительное.

Я не скажу ни слова о том бедствии в светском отношении, которое постигнет тебя в случае твоего разрыва с мужем. Я уверена, что ты сама можешь видеть последствия столь ужасного поступка так же ясно, как я могу их представить тебе. Ты убьешь отца и сведешь в могилу мать, но еще не это я первее всего хочу поставить на вид.

Ты оскорбишь твоего Бога самым тяжелым грехом, в какой только может впасть женщина, ты низвергнешь себя в бездну позора, раскаяние в котором перед Богом почти невозможно, прощение за который от мужа не получить никогда.

Я не верю этому, мое милое, мое дорогое дитя, моя единственная дочь, я не верю тому, что говорили мне. Но как мать я не могла оставить эту клевету без внимания. Если ты напишешь мне и скажешь, что это неправда, ты успокоишь меня, ты снова сделаешь меня счастливой, хотя, быть может, и упрекнешь меня за мое подозрение.