Малькольм

— Я сейчас сяду, — Джером был спокоен, — и буду ждать твоего решения.

— В один прекрасный день я сломаюсь под давлением, и тогда ты кое о чем пожалеешь, — предупредила его Элоиза, но без уверенности. Она вновь подошла к бутылке с бренди и на этот раз отпила прямо из нее.

— Амазонка, попавшая в чужой век, — Кермит громко выкрикнул Малькольму, который, кажется, опять перешел в сонную стадию и был не слишком чуток к происходящему.

— Значит, я должна сказать тебе, что я должна сделать, — повторила Элоиза.

— Я не открою рта, пока не будет принято правильное решение, — Джером был неколебим.

— Почему моя жизнь всегда должна быть героической? — подхватила Элоиза с рутинной горечью. — Неужели мне нигде нет покоя, нет оазиса в…

Она снова протянула руки к Джерому, но он угрюмо отвернулся.

— Как я могу сказать то, чего ты от меня ждешь? — она вновь воззвала к мужу.

— Ты должна выбрать между мной и богачами. Решение простое, — он нарушил тишину.

— Моя природа сложнее твоего решения, — сказала Элоиза.

— Все же тебе нужно сделать выбор, — предупредил он жену.

— Почему это должно быть так? Почему я должна видеть деньги, знать их наслаждение, только чтоб от него отказаться?

— Вы что, правда откажетесь от денег? — спросил Малькольм, распахнув глаза посреди полудремы, в которую он было впал.

При этом замечании Элоиза издала стон боли, и Джером дал Малькольму знак молчать.

Но Малькольм зашептался с Кермитом, и Кермит кивнул и мягко рассмеялся.

— У меня еще не было двух таких мучительных дней, — прокричала Элоиза. Она быстро и дико взглянула в направлении мальчиков, а потом, подойдя прямо к бархатной коробочке, вынула из нее чек, который Жерар Жерар подписал с росчерками всего час назад.

Она секунду подержала бумажку перед собой, будто увидела в ней больше, чем обнаружилось поначалу, а затем, разорвав ее целиком прямо перед мужчинами, бросила клочки в рот и начала жевать.

— Элоиза! — крикнул Малькольм, подступив к ней.

Джером поднялся и приказал:

— Оставьте ее. Пусть сделает то, что должна сделать. — Его прежний оскал сменялся сейчас милостивым выражением.

Она проглотила еще один уголок чека, а потом, увидев Джерома так близко, увесисто дала ему в челюсть. Он промолчал, как человек, внимательно изучающий силу удара.

Кермит разразился приступом неудержимого смеха.

— Все вы одна свора! — внезапно выкрикнула Элоиза, глядя на них. — Все вы пидарасы, вот что. Свора пидарасов. Заставляете женщину тащить всю тяжесть, а сами языком молотите. Горите вы! Пидарасы! Пидарасы! — проорала она, плача, и, схватив бутылку с бренди, выбежала из комнаты.

Оставь мне «мадам Жерар»

В пору ухаживаний, много лет назад, Жерару Жерару и мадам Жерар часто доводилось сидеть в темном лесу на другой стороне лагуны, что напротив японских Храмов, но и невдалеке от скамьи, на которой позже сиживал Малькольм. Здесь Жерар Жерар предложил ей выйти за него замуж, и она, разумеется, отказалась.

Прошло еще несколько дней, и осень стряхивала последние листья. Он спросил ее вновь. На этот раз, немо оплакивая свою уходящую молодость, она не смогла ответить, но кивнула довольно энергично для дамы ее темперамента. Жерар Жерар, как настоящий фокусник, уже держал в ладони кольцо. Он больно напялил кольцо ей на палец и тяжело поцеловал ее в губы. (Ловушка открылась и захлопнулась, как она позже говорила мистеру Коксу, и брак заместил все, что ей дорого и привычно.)

— Значит, вы торжествуете, — сказала мадам Жерар своему будущему мужу.

— Мы оба торжествуем, — ответил он с чрезмерной гордостью.

— Что это за торжество? — пораженно воскликнула она. — Что это за победа, которую торжествуют оба?

Тогда-то Жерар Жерар узнал (если не понял этого раньше), что брак с ней будет непрерывным противоборством.

— Должны быть победы и для двоих, — продолжил он, — если есть победы для одного.

— Победа должна быть только моей, — возразила она, — безраздельной. Разделенная, она принадлежит кому-то другому.

Теперь она с удивлением смотрела на кольцо.

Он ждал, пока его не осенит ответ, и шаркал ногами по дубовым листьям, что служили их беседе ковром.

— В торжестве я всегда одинока, — воскликнула она, испуганная переменами, которые подступили к ней со всех сторон, как разломы по льдине.

— Вы больше не беззащитны, не одиноки, вот и все, — Жерар Жерар опять поцеловал ее губы.

— Мои настоящие победы неделимы, — настаивала она. — Никто не понимает моих побед.

— Вы не можете запретить мне радоваться вашим успехам, — ответил Жерар и коснулся пальца, на который он поместил кольцо.

— Я могу запретить вам притворяться, будто вы радуетесь моим успехам, но не стану, — пояснила она. — Я буду щедра.

— Благодарю, — ответил он с кивком.

Они оба встали, и он обнял ее. Она не подала знака, что согласна или что довольна.

— Теперь мы вместе, — проговорил он скорее просительно, чем утвердительно.

Она молчала.

— Могу ли я теперь называть вас мадам Жерар? Вы запрещали мне до тех пор, пока не согласитесь.

Она с усилием отвела его руки вниз и, глядя мимо него, туда, где почти голые деревья стояли над лагуной, сказала: