Магниты

Оказалось, что у Волкова предсказуемо разболелась голова. Сама Лялька показалась Роману немного пригруженной. Вот только выяснять причину при Маше было неудобно. К тому же Лялька неожиданно спросила, не из-за Маши ли расстроился Димка. Роман вполне искренне ответил, что Маша тут ни при чем, однако, сказав это, понял, что не до конца уверен в своих словах. Все последние дни Димка был вынужден находиться рядом с ними с утра до вечера, и, хоть Роман и старался изо всех сил вести себя максимально корректно, кто его знает, как Волков это воспринимал.

– Ну что там? – нетерпеливо спросила Маша, дернув его за рукав.

Роман зажал динамик на гарнитуре и прошептал:

– Спит. Голова разболелась.

Маша нахмурилась, а Лялька так быстро повесила трубку, что Роман даже попрощаться не успел.

У Машиного дома Романа вновь накрыло страхом, что это конец их истории, и он долго не отпускал от себя Машу. Очень хотелось спросить, не изменились ли ее планы относительно него, но это было бы глупо. Сама Маша молчала, и от этого их поцелуи казались Роману немного киношными. Ну, потому что ведь именно в кино бывает все так отчаянно и горько.

Потом он проводил Машу до квартиры, и в этот раз она неожиданно решила воспользоваться лифтом. Это тоже показалось дурным знаком.

Добравшись до дома, Роман устроился на подоконнике и позвонил Маше.

– Я очень тебя люблю, – сказал он, когда в трубке раздалось ее тихое «алло».

Маша вздохнула на том конце, и Роман до боли в пальцах сжал телефон.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она наконец. – Только я сейчас не могу говорить.

– Хорошо. Спокойной ночи? – кивнул Роман, хотя Маша и не могла его видеть.

– И тебе, Ром.

В трубке стало тихо. Роман отложил телефон и прижался виском к холодному стеклу. Он смотрел на огоньки машин, бегущие по дороге, и думал, что ее «Я тоже тебя люблю» – это все-таки добрый знак. Иначе как вообще жить дальше?

Глава 9

Отмахнувшись от совести, можно искать виноватых.

В конверте оказался буклет компании. Яна облегченно выдохнула и решила, что мама просто над ней подшутила. Правда, до этого мама ни разу не пыталась кого-то разыграть, но это ведь не означало, что она не умела или не хотела.

«Волков должен его увидеть», – гласил стикер. Яна посмотрела на висевшее в туалете зеркало и встретилась со своим недоуменным взглядом. Эти буклеты лежали в ее приемной, в приемной Сергея Евгеньевича, в переговорной, где они вчера ели пиццу. Волков наверняка уже их видел. Да и зачем ему?

Яна пролистала буклет раз, другой и не увидела в нем ничего необычного. Посмотрела обложку на свет, понюхала и решила было позвонить матери, но вспомнила, что телефон остался в шкафчике. К тому же мама была уверена, что их телефоны прослушивают, поэтому вряд ли стала бы отвечать. Тем более сейчас.

– Что с тобой не так? – спросила Яна у буклета, пролистывая его в третий раз, и только тут заметила, что внизу одной из страниц наклеена картинка модели спортивного самолета. Обычная, из детских наборов. Все бы ничего, но наклеена она была на фото из лаборатории поверх зажженной спиртовки, и получалось, что самолетик объят пламенем.

Их отец разбился на самолете. Яна ни разу не пыталась представить, как это произошло, а вот сейчас, глядя на ореол огня вокруг наклейки, впервые подумала, что Алексей Волков с женой, скорее всего, сгорели заживо. Мама что, хотела напомнить об этом Диме? Мысль о том, что, возможно, Яна просто раздувает из мухи слона, разбивалась о количество усилий, предпринятых мамой для того, чтобы Дима увидел этот буклет.

Впрочем, Яна подумала, что мама сильно преувеличивает значимость этой дурацкой наклейки и ее возможного влияния на Диму. Прошло больше трех лет. За эти годы он не раз встречался с психологом. Да и вообще, он выглядит вполне адекватным и уверенным в себе. Чем больше доводов в пользу безобидности наклейки генерировал ее мозг, тем сильнее колотилось ее сердце. Понятия не имея, что делать, Яна засунула буклет за пояс джинсов и вышла из туалета.