Магниты

Яна представила, что будет стоять тут одна на обочине, глядя на проносящиеся мимо машины, и ей стало жалко себя до слез. Поэтому она пошла за Крестовским, цепляясь взглядом за его прямую спину и гася в себе нелепое желание оправдаться, понравиться, чтобы услышать доброе слово. Яне в эту минуту очень хотелось быть нужной хоть кому-то, кроме мамы. О маме сейчас думать она не могла. Вот только, кажется, купить можно было не всё и не всех. Во всяком случае, конкретно Роману Крестовскому ей совсем нечего предложить. Ему было плевать на ее красоту, на умственные способности и попытки быть милой. Единственное, что удалось ей получить за весь сегодняшний день, – это мимолетная жалость. Наверное, кроме жалости, к ней вообще ничего невозможно было испытывать. А ведь ей хотелось, чтобы Роман хоть на минутку отнесся к ней так, как относился к Диме.

Роман по пути с кем-то разговаривал. Яна невидящим взглядом смотрела в окно, слушала его негромкий голос и думала, что все-таки была права. Дима и Лена настоящие, а она… не игрушечная… конечно, нет. Но все-таки ненастоящая. Потому что у нее, по сути дела, ничего в жизни нет, только работа. Вон заурядная во всех отношениях Маша Рябинина живет гораздо интереснее Яны. Во всяком случае, у той есть друзья, о которых она заботится. Вообще вдруг оказалось, что смотреть на Диму, Романа и Машу неприятно, потому что Яна начинала чувствовать зависть. Мерзкую, разъедающую. Но завидовать было легче, чем думать о том, что она невольно сделала с собственным братом.

Когда Роман наконец высадил ее у метро, Яна минут десять простояла на холодном ветру, втягивая голову в плечи и отчаянно пытаясь придумать, куда бы поехать. При мысли о возвращении домой желудок скручивало узлом. Мама будет спрашивать, как все прошло. Мама захочет узнать подробности. Ей придется все рассказать. Яна вдруг почувствовала, что ее колотит – не то от холода, не то от нервов. Сунув руку в карман, она вытащила мобильный, открыла список последних набранных, несколько секунд держала палец над номером бывшей одногруппницы, которую позавчера поздравляла с днем рождения, а потом нажала на номер Льва Крестовского.

В конце концов, должна же она доложить о ЧП на производстве? Волков – его крестник. И для босса это явно не было пустым звуком. Яна сто раз слышала, как, выходя с работы, он первым делом звонил не сыну, а Диме. У нее был миллион поводов, на самом деле. Вот только правда заключалась в том, что Яна чувствовала себя до того отвратительно, что ей было просто необходимо услышать хоть пару слов в поддержку.

Когда босс ответил, Яна затараторила:

– Извините, что в нерабочее время. Я просто хотела предупредить, что…

– Ты там ревешь, что ли? – перебил ее на полуслове Лев Константинович.

Нет, она не ревела, конечно же. Кажется.

– Нет… Немного, – пробормотала Яна и под прессом красноречивого молчания босса добавила: – У нас там ЧП произошло, – а потом, все так же угнетаемая молчанием, выпалила: – Можно я к вам приеду?

– Приезжай, – без лишних вопросов разрешил босс. – Я буду дома минут через сорок.

За то время, пока Яна добиралась до центра на метро, она успела успокоиться и привести себя в порядок. Сейчас уже мысль напроситься ко Льву Константиновичу не выглядела такой уж хорошей, но отступать было некуда.

У дома Крестовского Яна зашла в супермаркет и купила его любимое овсяное печенье. Ее неизменно забавляло то, что человек с таким достатком любил самое обычное дешевое овсяное печенье.

Лев Константинович открыл дверь и кивком пригласил ее войти. Не прерывая телефонного разговора, он знаками указал ей на вешалку и в ту часть квартиры, где находилась кухня.

Яна кивнула и принялась торопливо стаскивать куртку и сапоги. Разговор у босса явно был не из приятных, потому что он то и дело закатывал глаза, слушая собеседника, однако отвечал убийственно вежливо. Яна в очередной раз отметила, что его речь на английском звучит совсем не так, как на русском. И дело было не в языке. У него даже тембр голоса менялся.

Видеть босса в джинсах и футболке было непривычно, а еще немного неловко. Яна пару раз бывала у него дома, но каждый раз это было связано с работой. Она завозила документы, когда он болел, и покупала лекарства. Сейчас же напросилась к нему в его личное время.

На просторной кухне Яна включила воду и засунула под кран озябшие руки, чувствуя, как пальцы заломило.

– Ну, что стряслось? – раздался за ее спиной голос босса, и она подскочила.

Яна выключила воду и, натянув на лицо профессиональную улыбку, сообщила:

– Я печенье ваше любимое купила, – и, смутившись под внимательным взглядом, добавила: – Извините.

Лев Константинович щелкнул кнопкой чайника и достал из шкафчика две чашки.

Яна со всё возрастающей неловкостью наблюдала за тем, как он ставит чашки на стол, достает из холодильника коробку с эклерами… То, что он помнил о ее нелюбви к овсяным печеньям, было очень… мило. Ей казалось, что о таких мелочах некому помнить, кроме мамы.

– Ты есть хочешь? – наконец взглянув на нее, уточнил босс.