Магниты

Дожить до выходных оказалось тем еще челленджем. Ромка звонил пару раз, но снова чтобы узнать о Димке. Нет, о самой Ляльке он тоже спрашивал, но как-то мимоходом. И Лялька непременно сказала бы ему все, что думает по этому поводу, вот только каждый раз, когда он звонил, на заднем фоне она слышала голос Рябининой. Та что-то спрашивала, говорила с кем-то по телефону, над чем-то смеялась – словом, существовала в одном с Ромкой пространстве, в отличие от запертой в четырех стенах Ляльки. И с этим срочно нужно было что-то делать. Только не по телефону.

К счастью, близились выходные, которые должны были все изменить. Лялька еще не знала, что именно случится, но отчего-то чувствовала, что грядут большие перемены. Только бы он не додумался притащить сюда Рябинину.

В пятницу Лялька сама вызвалась поужинать с Сергеем и за ужином уточнила, во сколько приедут Крестовские. Сергей округлил глаза и начал сбивчиво бормотать о том, что это приглашение совсем вылетело у него из головы, но он сейчас все уладит и…

Ляльку будто ледяной водой окатило. Она не понимала: как? Как можно было забыть о том, ожиданием чего она жила все последние дни? Как можно так наплевательски к ней относиться?

Выбежав из кухни под извинения Сергея, она рванула в свою комнату. За последнюю ступеньку Лялька зацепилась и, пролетев через всю лестничную площадку, больно ушибла колено.

Димка выглянул из комнаты на грохот, но она даже не дала ему рта раскрыть – хромая, добежала до своей комнаты и захлопнула дверь.

Почти час она сидела на подоконнике, глядя на свет фонарей, отражавшийся от пруда, и думала о том, что она похожа на манекен в витрине. Там, снаружи, большой мир, а она стоит перед стеклом, машет, кричит, но никто-никто ее не слышит. Все проходят мимо, потому что у них там настоящая жизнь. У всех, кроме нее.

В личку с аккаунта LastGreen’а неожиданно пришел мем про грустных котиков, с которыми не хочет играть хозяйка.

Лялька сморгнула слезы и отправила в ответ стикер. Идея переписки с маньяком становилась все более привлекательной.

Глава 8

Твоя жизнь, как система, похоже, немного зависла.

На следующий день все пошло наперекосяк. Последней парой был английский, и Ирина Петровна попросила Машу задержаться для разговора. У Романа еще тогда закрались недобрые предчувствия, и он даже хотел остаться с Машей, но Ирина Петровна прямым текстом указала ему на дверь, а Маша попросила подождать ее у машины.

– Проблемы? – уточнил Волков, кивая на дверь аудитории, которую Роман аккуратно прикрыл, хотя хотелось долбануть ею от души.

– Да так…

На миг мелькнула мысль рассказать Волкову, что Ирина Петровна его ненавидит и из-за этого прессует Машу. Волков ведь знал их обеих гораздо дольше и лучше Романа. Может быть, он что-нибудь посоветовал бы.

Вот только Димка ведь мог спросить, с чего вдруг Ирина Петровна настолько завелась… И даже если бы Роман не сказал правду, Димка бы наверняка догадался. И вот здесь Роман пасовал. Он любил Машу. Он готов был защищать ее от всего мира, но перед Димкой было жутко стыдно, и с этим Роман ничего поделать не мог. Как-то так вышло, что переход, как Маша выразилась, ко взрослым отношениям все сильно усложнил.

У машины они прождали Машу почти сорок минут. Димка курил и смотрел какое-то видео на телефоне, изредка чему-то усмехаясь. Роман списывался то с отцом, то с Яной, то со Стивом и с каждой минутой все больше нервничал, потому что, во-первых, волновался за Машу, а во-вторых, понимал, что они опоздают к назначенному времени приезда на завод, а опаздывать Роман, спасибо воспитанию отца, не умел.

Маша вернулась раскрасневшаяся и расстроенная.

– Ты плакала? – спросил Роман, на миг ее обняв.

– Не хочу об этом говорить, – пробубнила Маша в его плечо, и он, чувствуя на себе взгляд Волкова, отстранился от Маши и открыл перед ней переднюю дверь.

Севшая в машину Яна излучала флюиды недовольства. Роману, с одной стороны, было жутко неудобно, что ей пришлось их ждать, а с другой – Яна его раздражала одним своим присутствием. К тому же Маша по-прежнему выглядела подавленной, хоть и старалась изо всех сил это скрыть. Чтобы вернуть себе хоть какое-то подобие душевного спокойствия, Роман предложил Яне кофе. Та, к счастью, согласилась. Маша пошла в кафе вместе с ним, и те несколько минут, что они провели наедине, вновь вернули в его мир равновесие. Она держала его за руку, жалась к его боку и, хоть и была все еще расстроена, начала наконец улыбаться. А еще, исчезнув из поля зрения Волкова, можно было Машу поцеловать и пообещать, что все обязательно наладится. Сам Роман в это временами не верил, но надеяться на лучшее не переставал.