M/F

— Тебе надо остаться, мой милый мальчик, — сказала мисс Эммет, — пока все не уляжется. Американцы — неглупые люди. Они нас заранее предупредили, но вот видишь, буря была. А местная авиакомпания…

— «Ариха Кастита», — подсказала Катерина сквозь раскрошенное месиво пережеванного миндального бисквита, демонстрируя свою осведомленность.

— У них только два вылета в неделю до Кингстона.

— Два рейса. Они называются рейсами.

— Я знаю, девочка. Налей мне чаю. Умираю, хочу курить.

— В шпионаже они молодцы, а вот в карибской метеорологии не очень, — сказал я. — В смысле американцы. Наверное, мне лучше вернуться в отель. Не могли бы вы дать мне взаймы…

— А что такое? — вскинулась Катерина. — От меня плохо пахнет или чего?

Это был не совсем честный вопрос. Мисс Эммет сказала:

— Тут на чердаке, в мансарде, есть замечательная кроватка. Тебе там будет удобно. Я тебя подкормлю, пообщаемся, поговорим. О Боже, — вдруг приуныла она, — а ведь еды у нас нет. В доме пусто. Перед отъездом подчистили все запасы. Сейчас вот последние яйца пустила на сандвичи. Скушай сандвич, мой мальчик.

— Спасибо, я уже ел.

— Похоже, ничего мы тебе дать не можем, да? — заметила Катерина, вгрызаясь в рожок с кремом.

— Ну тогда, если я вас не очень стесню…

— Сейчас схожу в супермаркет, — сказала мисс Эммет, попыхивая сигаретой. — Только вот докурю.

— Нет-нет, я схожу, — проявил я чрезмерное рвение. Мне не хотелось остаться наедине с Катериной. Не хотелось, чтобы она продолжала рассказывать об отце в своей «взявшейся в руки» холодной манере. Мне хотелось побыть одному, чтобы все это переварить. — А заодно, может быть, и разузнаю насчет музея. Он где-то здесь, на этой улице.

— Нет здесь музеев, — сказала мисс Эммет. — Ни музеев, ни картинных галерей, ничего даже похожего. Только жилые дома и еще пара пивных. В той, что напротив, ужасно шумят допоздна. Но Мануэль славный. Специально заказывает для меня сигареты.

— Люблю наблюдать, как оттуда пьяные выходят, — сказала Катерина. — Все-таки развлечение. Сами дурацкие, кричат друг другу дурацкое.

— Странно, — сказал я. — Мне говорили именно про эту улицу. Он очень уверенно говорил.

— Кто говорил, моя радость?

— Человек, с которым я встретился… который с бойким затейником. Прошу прощения, вам оно все равно ничего не скажет. Человек, который…

— Почему же не скажет? — нахмурилась Катерина. — Мы здесь все-таки не совсем уж отрезаны от цивилизации. Здесь тоже есть торт «Затейник». Торт-желе. Очень вкусный. Особенно с консервированными персиками и взбитыми сливками. Если пойдешь в магазин, купи заодно и его.

— И безе тоже возьми, моя радость. Они там в упаковках по шесть штук. Возьми две упаковки, тебя надо откармливать. Там у двери — фарфоровая сова. Возьми под ней деньги.

— Мясо. Вот что я собираюсь купить. Мясо.

Обе так на меня посмотрели, словно мясо было чем-то непристойным или взрывоопасным. Мисс Эммет пришла в себя и сказала:

— Поцелуй меня перед уходом, мой мальчик.

Мы как будто вернулись назад в мое детство. Она забыла мой напряженно-застенчивый подростковый возраст, когда я ни за что бы не стал никого целовать. Я проявил снисходительность к милой старушке и коснулся губами ее седых, хорошо промытых волос. Она рассмеялась:

— И Китти Ки. Ты ведь еще ни разу не поцеловал сестричку.

Я проглотил вставший в горле комок отвращения. Катерина смотрела на меня безо всякой теплоты. Я сказал:

— Тебе правда хочется, чтобы я?..

— Нет, конечно.

— Ну тогда ладно.

Я взял доллары из-под фарфоровой совы и, выходя, услышал, как сокрушается мисс Эммет:

— Вы, молодые, такие неласковые и холодные.