M/F

— Послушайте. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я просто похож на него, вот и все. У меня с собой паспорт. Сейчас…

Я переложил сверток с ледяным мясом в правую руку, чтобы левой достать паспорт из внутреннего кармана. Сержант и констебль отпрянули. Нервный констебль схватился за кобуру. Сержант сказал:

— Не надо нам никаких паспортов. Дай-ка мне эту штуку.

— Это я мясо купил, — сказал я. — Для моей сестры и э… бывшей гувернантки. Они здесь рядом живут.

— Гувернантки? — В устах констебля «гувернантка» прозвучало как что-то совсем непотребное.

Сержант схватил сверток и развернул три номера «Timpu d’Grencijta». Он не мог отрицать, что видит мясо. Потыкал в него длинным указательным пальцем, но монолит винно-красного цвета не поддавался давлению. Мрачно взглянул на первую страницу одной из газет, но там не было ничего подрывающего устои.

— Наглость — второе счастье. Что твоей сестре делать здесь, когда твоя мама там?

— Это не моя мама.

— Можно было б забрать тебя по подозрению, и особенно после того, что случилось в Дуомо. Но у нас тут охота на дичь покрупнее тебя. Род, — сказал он констеблю, — там телефон есть в машине, свяжись с мистером… как его там… с директором цирка…

— Дункель, — по глупости подсказал я.

— Да, да, знать по идее не должен, но все-таки знаешь. Скажи мистеру Дункелю, Род, что нам очень не нравится, что этот Льефф шастает тут по улицам. У нас без него дел по горло. Давай, парень, делай что собирался и возвращайся домой.

Мне совсем не хотелось, чтобы мистер Дункель ломился в дверь, хотя ножницы у мисс Эммет, безусловно, всегда наготове. И мне совсем не хотелось, чтобы полиция знала, где я остановился. Поэтому я направился ко входу в «А ну-ка, парни!».

— Они там, что ли, живут… твоя сестрица и та, другая?

— Хочу взять бутылку вина.

— А ты не маловат еще пить вино? Опять напьешься, начнешь буянить, жесты показывать нехорошие?

— Хочу приготовить baeuf a la bourguignonne.

— Фуфло заграничное.

Констебль, как я заметил, приказ не выполнил. Возможно, в машине и не было телефона, только обычная рация для связи с участком. Сегодня, в день неудавшегося покушения, в участке вряд ли обрадовались бы запросу передать сообщение в цирк. В любом случае у бродячего цирка едва ли есть свой телефон, разве нет? Хотя, может быть, мистер Дункель арендует какой-нибудь постоянный офис. Но все равно было ясно, что сержант хотел просто меня припугнуть. На самом деле никто в здравом уме не поверит, несмотря на все внешние вроде бы очевидные признаки, что я и есть тот самый урод и похабник. Я заставил сержанта поволноваться, а для людей его типа волнение — это уже повод для драки.

В «А ну-ка, парни!» остался только один посетитель — Эспинуолл, храпевший во тьме. Мануэль подошел очень не сразу, продал мне бутылку какого-то местного пойла, черного как мазут. Стоила эта радость всего двадцать пять центов: цена говорила сама за себя.

12

Я бы расплакался от разочарования, но для взрыва мне не хватало той самой песчинки, попавшей в глаз. Жаркое шипело в духовке; Катерина грызла ногти под старый фильм по телевизору; мисс Эммет сидела, выпрямив спину, в своем кресле (чуть поодаль от того, в котором сидел я) и рассеянно улыбалась про себя, пока ее внутренний личный киномеханик крутил топорно смонтированный фильм о ее собственном прошлом, возможно, с моим в нем участием (в роли Майлса Фабера — никому не известное юное дарование). Я курил «синджантинки» одну за другой, затягиваясь до самой диафрагмы, и скрепя сердце благодарил Господа Бога за сию малую милость. Табачник по имени Ли был человеком неопределенно-восточного происхождения и держал у себя в лавке некоторый запас восточных марок («Джи Сэм Со» например), да, сэр, дорого, а что делать, таможня зверствует, ввозные пошлины все растут. Он отдал мне ключ, о котором, по его словам, никто не спрашивал уже много лет. Он узнал его в связке других ключей по трем ножевым насечкам на головке. Дом на улице Индовинелла, а вот номера он не знал. Никогда там не бывал; ему недосуг, надо за лавкой присматривать.

Я стучался по все дома на улице Индовинелла, чуть ли не бился о двери, и сердце бешено билось в груди, едва не сбивая меня с ног, но люди считали, будто я что-то там продаю или просто сошел с ума. Обычно мне открывали сердито жующие мужчины, иногда — с салфеткой, зажатой в кулаке. Приличный район, люди пользуются салфетками за столом. Явно не место для Сиба Легеру.

— Милый мой мальчик, — сказала мисс Эммет, когда я в третий раз разразился горестными стенаниями, — молодым людям, у которых вся жизнь впереди, не стоит бегать по улицам в поисках старых музеев. Мой зять из Крайстчерча был музейным работником, и до добра это не довело. Видишь, ты даже забыл про безе, потому что все думал о своих музеях.

— И торт тоже забыл, — вставила Катерина с обиженным видом.

— Да хрен с ним, с тортом.

— Майлс, разве можно так выражаться при сестре, да и при мне тоже?! Уж не знаю, где ты таких слов нахватался.