Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

– На редкость полезная вещь. Знаешь, что такое штамб? Тут сказано, что это то же самое, что голомя или оследь. Вот так, а ты и не догадывался. Сплошные кроссворды.

– Вот именно.

Чарльз захлопнул книгу, развеял рукой взметнувшееся облачко пыли и протянул руку за следующей.

Этот томик был гораздо меньше словаря, но выглядел куда солиднее. Под сероватым слоем пыли на толстых кожаных переплетах угадывалось изысканное тиснение. Чарльз держал книгу удивительно бережно. Он сдул с нее пыль, и в свете фонарика тускло блеснула позолота.

– Что это?

– Коран, и к тому же очень богато изданный. Взгляни-ка.

Бумага была толстая и на вид очень дорогая. Арабская вязь, очень красивая сама по себе, изысканно оттенялась тонким орнаментом, которым предварялся заголовок каждой суры. Трудно было представить, что такую книгу выкинули за ненадобностью в пыльную кладовку и забыли о ней.

Не проронив ни слова, Чарльз отложил книгу и пошарил лучом фонарика по грудам старого хлама. Вдруг лучик остановился.

– Смотри-ка. Видишь?

Сколько я ни вглядывалась в груду пыльного барахла, я ничего не могла разобрать. Поначалу мои глаза различили лишь силуэт поломанной скрипки, пару штуковин на колесиках, похожих на роликовые коньки, да мешанину кожаных шнурков, пряжек и кисточек, которые при ближайшем рассмотрении приняли очертания конской сбруи. Из-под этой мешанины виднелись две грязные статуэтки. Я пригляделась. Это были фарфоровые собачки.

Я глазела на них добрых пять секунд, не понимая, что же передо мной находится.

– Чарльз! Неужели это твои «гончие псы Гавриила»?

– Они самые. – Чарльз опустился на колени в пыль возле спутанной сбруи. – Подержи-ка фонарик.

Чарльз осторожно отодвинул сбрую и взял в руки одну из фарфоровых статуэток. Я с удивлением заметила, как бережно, чуть ли не с почтением держит он старинную безделушку. Мой кузен достал из кармана носовой платок и принялся тщательно вытирать пыль.

Под мягкими касаниями платка фигурка начала медленно возрождаться из небытия. Статуэтка из ярко-желтого фарфора, покрытого блестящей глазурью, изображала странное существо, то ли льва, то ли собачку, высотой дюймов шесть. Собачка сидела на задних лапах, опустив одну переднюю, а другую положив на шар с резным орнаментом. Голова ее была повернута в сторону, словно зверюшка смотрела на кого-то через плечо, прижав уши и оскалив зубы в щенячьей ухмылке. Голову существа обрамляла густая волнистая грива, а изогнутый хвост с кисточкой на конце грациозно прижимался к спине. Впечатление было такое, будто собачка весело наблюдает за партнером по игре, готовая с притворной яростью вот-вот наброситься на него. Ее товарищ в запыленной яркой шубке сидел на полу, и вместо узорчатого мяча под передней лапой у него скорчился маленький щенок с такой же, как у его родителей, кисточкой на хвосте.

– Боже мой, кто бы мог подумать? – задумчиво проговорил Чарльз. – Как тебе это нравится?

– Господи, не спрашивай меня, я в этом ничего не понимаю. Это что, правда собачки или все-таки львы?

– Это существа, которых называют собаками Фо или львами Будды. Никто в точности не знает, что это за создания.

– А кто такой Фо?

– Сам Будда. Это единственные существа в буддийской мифологии, кому дозволено убивать, и то лишь в защиту Великого Будды. Официально они считаются стражами храма.

Чарльз повертел в руках глянцевую статуэтку. Морщинистая женственная мордашка над резным мячиком усмехалась, как капризный пекинес.

– Знаешь, – сказала я, – кажется, я и вправду их припоминаю. Как ты думаешь, почему их выставили сюда? Я хочу сказать…

– Да, – отозвался Чарльз. Он поставил собачку обратно на пол, резко выпрямился и забрал у меня фонарик. У меня создалось впечатление, что он не слышал ни одного моего слова. – Итак, продолжим поиски согласно намеченному плану?

Не дожидаясь ответа и не удостоив содержимое комнаты более ни единым взглядом, Чарльз быстро вышел обратно в коридор.

Там было тихо и темно. В стоячем воздухе висел душный запах пыли. Мимо проплывали выцветшие пейзажи на стенах. Тускло-зеленые деревья перемежались черными провалами, за которыми скрывались пустые кельи. Коридор впереди нас чуть изогнулся влево, и на наружной стороне изгиба луч фонарика выхватил из темноты еще одну дверь, такой же сводчатой формы, но сильно отличавшуюся от остальных. Эта дверь не прикрывала собой вход в пустую каморку, не пестрела царапинами и гнилыми щепками. Путь нам преграждали тяжелые дубовые створки, свежеоструганные и крепкие, как днище корабля. Дверь была не только плотно закрыта, но и заперта на новенький латунный висячий замок.

Луч фонарика задержался на минуту на этой двери и перебежал к следующей. На ней тоже сверкнул новехонький замок.

– Настоящие сокровищницы, верно? – еле слышно проговорила я.

Кузен не ответил.

Луч света медленно обшарил дверь, поднялся к забранному решеткой вентиляционному отверстию над ней и спустился обратно, потом остановился на странных предметах, стоявших у порога. Чарльз подошел поближе, я – за ним.