Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

Задняя калитка открывалась прямо посреди скального основания возвышенности позади дворца, ниже уровня земли, и была сильно углублена в скалу. Через рощицу к калитке вел крутой наклонный спуск, вырубленный в камне. Обнажившиеся корни сикомор выходили на поверхность на одном уровне с нижней перемычкой двери и, переплетаясь, как мангровые заросли, змеистым занавесом вздымались над землей почти до половины высоты калитки. Со стороны обрыва вход прикрывала невысокая насыпь, густо поросшая сорняками и ползучими растениями. Их мощные плети, свисая между корнями деревьев, плотно укутывали сверху узкий проем, в котором скрывалась калитка. Человек, приближающийся к дворцу со стороны плато, заметил бы всего лишь каменистую насыпь, разделяющую надвое небольшую рощицу, да позади нее – крутой обрыв к стремнине Адониса. Наклонный спуск был как раз такой ширины, чтобы по нему мог пройти навьюченный конь или мул, а сама калитка содержалась в идеальном порядке. Тяжелые дощатые створки, обитые гвоздями, задвигались толстым засовом и запирались на большой висячий замок.

– Видишь? – сказал мой кузен. – Запасной выход на случай опасности, как раз такого размера, чтобы прошло вьючное животное. За ним длинный коридор, он идет под сералем наверх, к майдану. Слава Аллаху, теперь мне не придется карабкаться по стене. Очень любезно с их стороны оставить дверь незапертой, правда? Входи-ка. Нет, не задвигай засов, по-моему, лучше оставить все как было. – Мы снова очутились за закрытой калиткой. Чарльз взглянул на часы. – Прошло два часа. Не могут же они бодрствовать всю ночь напролет?

– Если кто-то еще и не спит, так только тетушка Гарриет.

– Угу, – бросил Чарльз. – Стало быть…

Он глядел в землю, поигрывая кнопкой фонарика. В мимолетно вспыхнувшем свете я уловила выражение его лица. Мой кузен погрузился в какие-то собственные мысли, по-видимому невеселые, потому что брови мрачно нахмурились. Вдруг он поднял глаза.

– А теперь пойдем-ка обратно.

– Обратно? К двери в покои принца? Но она, скорее всего, тоже заперта.

Должно быть, древним строителям дворца были известны некие тайные способы влиять на настроение человека, и теперь эти тайны давали о себе знать: я с удивлением обнаружила, что чуть ли не радуюсь скорому окончанию наших приключений, и поймала на себе быстрый взгляд кузена.

– Может быть, хотя я сомневаюсь, чтобы они на ночь запечатывали дворец, так сказать, изнутри. Кристи…

– Да?

– Ты хочешь идти дальше или лучше вернемся?

– Дальше? – Мы как раз дошли до т-образной развилки и свернули к гарему. – То есть вернуться в наш сераль? Куда же еще?

– Я имею в виду дверь в покои принца. Или тебе хочется поскорее вернуться в сераль?

– А тебе?

– Только не сейчас. Но если ты предпочтешь выбраться из этого подземелья и предоставить поиски мне…

– Замолчи, будь добр. Не знаю, как ты, а я лично ни капли не боюсь Джона Летмана.

Чарльз открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, усмехнулся и сказал только:

– En avant, mes braves[59].

Мы повернули обратно.

Однако дверь в покои принца оказалась не заперта. Чарльз потянул за ручку – дверь беззвучно отворилась. За ней тянулся длинный темный коридор со сводчатыми потолками. В гулкой тишине не слышалось ни малейшего шороха. Луч фонарика терялся в непроглядной бархатистой мгле. Чарльз остановился, постоял минуту в раздумье и направился дальше. Я пошла за ним.

Коридор, подобно винтовой лестнице, некогда был украшен богатой росписью, но сейчас, несмотря на то что пол под ногами был довольно чисто выметен, повсюду ощущалось дыхание упадка. Красочные пейзажи на фресках поблекли и осыпались, и даже в тусклом луче фонарика было заметно, что стены покрыты толстым слоем грязи. Мраморный пол был застелен какими-то драными сероватыми циновками, гасившими звук наших шагов. В застойном мертвом воздухе стоял удушливый запах вековой пыли.

По обе стороны коридора на равном расстоянии друг от друга тянулись дверные проемы сводчатой формы, хорошо знакомой мне после вчерашних странствий по дворцу. Позади многих из них зияла чернота. За сломанными створками угадывались пустые покои, кое-где захламленные всякой всячиной. Чарльз посветил фонариком в одну из таких каморок – там не было ничего, кроме огромных керамических горшков.

– Только сорока разбойников не хватает, – прокомментировал он.

– А чего ты ожидал?

– Кто его знает… Ба, да тут просто пещера Аладдина. Погоди минутку, давай-ка заглянем.

Поначалу я не могла понять, что же так привлекло его внимание. Битком набитая всевозможным барахлом, эта каморка как две капли воды походила на ту «кладовку», что я видела в серале: та же мебель, безделушки, паутина – словом, тоскливый, забытый всеми сгусток прожитых лет. На расшатанном комоде лежала стопка книг, на которых слой пыли был чуть тоньше, чем на всем остальном.

Луч фонарика обежал потертые корешки. Следом за ним протянулась аристократическая рука Чарльза. Он взял самый толстый том и перевернул.

– Так я и думал.

– Что это?

– Толковый словарь Чамберса.

В его ладонях книга раскрылась. Я пролистала ее при свете фонарика.