Лунные горы

Пока участки были огорожены, Вамбуа почему-то не останавливал машину. Он съехал на обочину и выключил мотор лишь у первой деляны без ограждения.

В нескольких десятках метров от дороги виднелась хижина и возле нее — мужчина в светлой рубашке и резиновых сапогах, который что-то сотворял мотыгой (джембе) посреди высоких пней и поваленных деревьев.

Мы шли к нему по земле, усыпанной мелкими усыхающими ветками, обходя пни и перешагивая через бревна, а хозяин ждал нас, непринужденно опершись на рукоять джембе.

Вероятно, Вамбуа представил нас наилучшим образом, потому что хозяин участка не только приветливо улыбнулся нам, но и крикнул сыну лет двенадцати, стремительно нырнувшему в хижину при нашем приближении, чтобы он ничего не боялся и вышел к гостям. Мальчик не сразу послушался его, он сначала выглянул из двери, потом в черном проеме появилась вся его фигура, и наконец он решился выйти наружу.

А его отец, стройный тридцатилетний мужчина, был спокоен, благосклонно-сдержан в разговоре и, по-моему, доволен нашим визитом. Он, бывший батрак по имени Мванги Ндегве, собственник двадцати трех акров еще, правда, непригодной для посевов земли, но все-таки земли!.. Посмотрел бы отец!.. Но отец не может посмотреть — он погиб в партизанских отрядах мау-мау почти десять лет тому назад… И дед не может посмотреть. Дед жив, но у него не хватило сил расстаться с фермой, на которой он проработал всю жизнь. Ферма принадлежала африканцу, буру, с юга материка, но он предпочел убраться восвояси. Ферма перешла в другие руки — Мванги Ндегве не знает точно, в чьи именно, ибо поспешил уйти и стать владельцем своего участка.

«Поспешил», впрочем, звучит не точно. Мванги Ндегве, конечно, спешил, но ждать ему пришлось целый год, и то он считает себя счастливчиком, ибо так быстро стал собственником только потому, что никогда не имел ни своей земли, ни своей хижины — эти обстоятельства были приняты во внимание.

Мванги Ндегве уже внес за свою землю первый вступительный взнос — 160 шиллингов. Но земля станет его собственностью в полном смысле слова, если он в течение тридцати лет сумеет выплатить еще 5700 шиллингов.

Так или иначе, но бывший батрак теперь расчищает от леса участок, который считает своим.

Расчистить ему удалось пока немного. Места хватило лишь для хижины, сложенной из деревянных плах, обмазанных по стыку глиной, и для крохотного, в квадратный метр или чуть больше, огорода. Деревянный остов хижины прикрыт соломенной крышей, сквозь которую просачивается дым. Внутри хижины — очаг: три звездообразно сложенных продолговатых камня и дрова между ними. Мебели не заметно. Крохотный огородик с рассадой огорожен согнутыми дугой лианами. Высота этой ограды такова, что через нее может перешагнуть и курица, но куриц у Мванги Ндегве нет, и сия проблема его не волнует: его волнует, хорошо ли разрастется рассада, ибо именно продажей овощей он надеется выручить достаточно денег для того, чтобы не умереть с голоду и внести очередной взнос за землю. И еще он надеется, что не подведут его коровы, которых он тоже купил в рассрочку и которые должны же когда-нибудь принести доход.

Посреди участка горит, громко потрескивая, костер. Пепел, медленно поднимаясь вверх, быстро намокает и хлопьями падает нам на плечи.

Мванги Ндегве уходит в хижину и выносит нам купчую. Потом, во время разговора, он держит ее двумя руками — листок папиросной бумаги за номером 208 140 и с синей печатью, удостоверяющий его право на владение участком № 140, на котором поселились он сам, его жена, сын и черная коротконогая собака.

А на участке № 140 свежо пахнет недавно срубленным деревом, мокрой землей, дымком. И веет надеждой, немножко призрачной, как сизый дымок костра.

Пока продолжался разговор, я ушел с участка на дорогу, к нетронутому лесу. Я увидел зеленоватые от водорослей деревья, свисающий с ветвей мох, густую переплетень лиан. Я увидел бурую, с красноватым оттенком землю, на которую и здесь сыпалась зола, занесенная с соседних делян. И я вспомнил тисо-самшитовую рощу под Адлером — с таким же зеленоствольным, мшистым, в лианах лесом — и подумал, что здешний — когда исчезли сомкнутые можжевеловые ряды — лес больше всего похож на тисо-самшитовую кавказскую рощу с примесью, как мы пишем в специальных работах, «таежных элементов».

Пока я вот так оценивал окружающий меня лес, не очень-то рискуя за неимением плаща углубляться в него, мимо меня проходили женщины с привязанными за спиной детьми и проходили мужчины, направляясь к той деревне, в которой мы уже успели побывать.

Небольшая группа мужчин остановилась около меня. Двое из них были в темных пальто с поднятыми воротниками и в темных шляпах, надвинутых на глаза, — я подумал, что они похожи на детективов из кинофильмов бедных фантазией режиссеров. Третий был в бежевом английском френче, бежевых шортах, резиновых сапогах и тоже в черной шляпе. В руке он держал трость с рукоятью из слоновой кости. У него, у третьего, были большие черные усы и курносый нос.