Лунь

Да, насчёт птицы жареной… клюёт, зараза, почти непрерывно. Да уж больно филей толстокожий у начальников, отбойным молотком не прошибёшь. Погиб в позапрошлом году Рудман, крупный учёный, физик. В аномалии погиб. А по официальной версии — острая сердечная недостаточность. Профессор Раменский с группой лаборантов под внезапный Выброс попал, говорят, всего сто метров до базы не дошли. Инсульт, даже справки нужные сделали, некролог в «Докладах». А лаборантов просто так, втихаря похоронили — не зря их набирают из сирот и бессемейных… кто там ещё? Ах да, физики Абраменко и Никонов, уже не в Зоне, а в НИИ — «луч-камень» то ли расплавили, то ли резать пытались. Теперь уже не поймёшь — ничего от двух людей не осталось, лаборатория изнутри выжжена так, что бетон с потолка потёк, столы испарились, и окно вместе со стеной на улицу вынесло. Хорошо, что ночью, иначе бы все там погибли — даже в коридорах черным-черно, на полу ручьи застывшие из линолеума, и перила на лестницах согнулись. Пожара не было, только вспышка ослепительная на пару секунд и грохот, но не загорелось почему-то здание, хотя дыма, говорят, было много. Стоит с тех пор восьмой лабораторный корпус пустой, чёрный стоит, сносить его хотели, да только боятся это делать — энергия какая-то в стенах осталась, и если ломать начнут, не ровен час долбанёт. И опять — «смерть по неосторожности». Правильно, попробуй расскажи, из-за чего на самом деле люди гибнут, в момент шумиха поднимется, задницы с кресел полетят, а вокруг Зоны уже такие деньжищи гуляют, что сверху наверняка указание пришло — не портите, мол, отчётность. Вот и не портят.

— Понятно… — Хип закусила губу, хитро посмотрела на меня. — А как ты думаешь, Лунь… у этих отсеков звукоизоляция хорошая?

— Не особенно. — Я оценивающе посмотрел на тонкую дверь из гофрированного металла. — А мы тихонько.

— Ну, это уж как получится. — Хип усмехнулась. — Вторую койку расстилать не будем, я так понимаю?

— Понимаешь верно.

Между горками бетонных обломков показался силуэт головы, затем плечи. Бандит медленно, осторожно приподнялся, видно, для того, чтобы половчее прицелиться. Ну, извини, парень… приклад удобно лёг в выемку плеча, я взял прицел чуть выше тёмного силуэта и плавно выжал спусковой крючок. Расстояние для гладкоствола, пожалуй, великовато, вряд ли попаду, но…

Глухой щелчок, перед которым я услышал нехороший скрип ударно-спускового механизма. Попала-таки грязь… вот ведь незадача. Странно, не помню, чтоб тащил оружие по глине. Ещё и затвор заклинило. «Сайга», безотказная ты моя пушка, что же ты так подводишь в самый неподходящий момент?.. Не может быть, и кобура пуста. Чёрт, где же пистолет?

— Лунь, прикрой! — крикнула Хип и, пригнувшись, побежала ко мне. «Стой! Назад! Хип, назад!» — тонкое сипение вместо крика. И тёмная фигура в тоннеле ведёт стволами за тонкой фигуркой девушки.

Выстрел.

Я вижу, как попадает пуля.

Удивлённое «ах», и Хип бежит по инерции ещё несколько метров. Останавливается. И медленно, медленно оседает на землю, поднося к глазам окровавленную руку.

В глазах чернеет, а я всё хриплю, словно это может что-то исправить:

«Назад, Хип. Назад».

У неё пробиты лёгкие, и девушка судорожно глотает воздух, пытаясь дышать, удивление в потемневших от боли глазах.

«Назад, Хип».

«…больно, Лунь…»

«Нет, Хип. Ты жива. Мы победили, помнишь? Ты была невредима, я знаю это».

Не дышит. Заострились черты лица, взгляд замер, уже не капает кровь из уголка губ.