А лучшим другом моим был Пьер-Поль Бушар, заносчивый, драчливый, неугомонный, зачинщик всех наших проказ. Мы с ним почти тезки и вообще очень походили друг на друга характерами. Пьер-Поль был сыном дьякона из церкви Святого Петра и знал, что скоро и ему придется стать монахом – по обету отца. Казалось, он хотел навеселиться на все те годы, которые проведет в келье. На всю свою будущую жизнь! Мы расстались, когда нам исполнилось по четырнадцать лет. Отец увез его, кажется, куда-то в Лотарингию. Сам мсье Бушар погиб на обратном пути: дилижанс перевернулся, так что мне не удалось ничего узнать про судьбу Пьер-Поля и место его нахождения. Но я никогда не забывал его. Я рад, что монашеский сан, может быть, усмирил его и уж наверняка спас от того безрассудства, которое совершил я, что он остался жив, а я… а я сам не знаю, жив я или мертв».
Державин читал всю ночь, перебирая листок за листком, сжигая свечу за свечой, изумляясь тому, как легко разбирает и в самом деле неразборчивый почерк.
Араго с нежностью вспоминал не только Пьер-Поля Бушара, но и других друзей и подружек детства и юности, перечислял любимые книги, записывал молитвы и слова песен – он словно бы проживал жизнь заново!
«Многое забылось, но помню, что больше всех песен я любил старинную колыбельную „В лунном свете“ и особенно ее последний куплет:
На своей перинеСпит малыш Пьеро.У луны он проситВ подарок серебро.И луна, котораяВсегда ко всем добра,Бедному мальчишкеДаст серп из серебра.Мы пели эту песенку вместе с Пьер-Полем. И каждый из нас представлял, что это он – бедный малыш Пьеро, и, глядя в окно, куда сквозь жалюзи пробивался бледный свет владычицы ночи, просил луну подарить нам свой серебряный серп, который поможет нам разбогатеть. Но Пьер-Поль отрешился от мирских благ, а я скоро узнал, что богатство мне даст не холодная луна, а моя дорогая тетушка Лавиния!»
Да, пожалуй, больше всего внимания в этих воспоминаниях Араго о мирной жизни было уделено именно тетушке Лавинии.