Лукавый взор

– Он привязан к тебе и твоей семье, но это не помешало ему убить мою матушку, – яростно выдохнула Фрази. – Но почему ты так злишься, Шарль? Если он невиновен, ему достаточно будет сообщить об этом. Он вполне может презрительно пожать плечами и сказать, что я клевещу на него. Какая разница, на чей вопрос, твой или мой, он ответит: «Нет, я не виновен! Я этого не делал!» Какая разница?

– В самом деле, – улыбнулся Шарль, которого явно утомил этот спор, казавшийся ему бессмысленным. – Именно поэтому я и прошу тебя позволить мне задать этот вопрос. Я должен оказать хотя бы подобие уважения человеку, который девять лет был мне другом и которому может быть предъявлено несправедливое обвинение.

– Девять лет? – хрипло хохотнула Фрази. – Да, это большой срок. Но я считалась твоей невестой с самого рождения. Почти шестнадцать лет! Это что-нибудь значит для тебя? Или ты считаешь это настолько незначительным, что хочешь лишить меня права обвинить убийцу моей матери? А возможно, ты думаешь, что я недостойна не только чести обвинить убийцу, но и недостойна чести быть твоей невестой?

Шарль высокомерно вскинул брови:

– Фрази, я не узнаю тебя. При чем тут честь быть моей невестой? Ты прекрасно знаешь, что об этом сговорились наши отцы!

– Ты имеешь в виду, что тебе деваться некуда? – улыбнулась Фрази и перевела дыхание. Ее только что трясло от возбуждения, кровь стучала в висках, она сама себя не слышала, ничего не видела вокруг, но в эту минуту на нее снизошло вдруг ледяное спокойствие.

Оглядевшись, девушка лишь теперь заметила, что, начав спор на улице, они с Шарлем уже вошли в дом, миновали просторную прихожую и теперь стоят в салоне. В доме царила тишина: хозяева, очевидно, отдыхали в своих спальнях в другом крыле дома, этажом выше, а прислуга, как всегда, была освобождена от работы по случаю воскресного дня.

– Ты недавно говорила о чести, – зло сказал Шарль, и девушка поняла, что он вне себя от ярости и сдерживается из последних сил. – Я человек чести и исполню обещание, которое дал мой отец! Я возьму тебя в жены. Хотя, наблюдая твое поведение сейчас, я впервые задумался о том, что это вряд ли принесет нам счастье.

Фрази пристально взглянула на него и рассмеялась так, что Шарль с изумлением уставился на нее: только что была вне себя от ярости, а теперь хохочет?.. Загадочная девчонка!

– О мой дорогой Шарль, ну так я сделаю тебя счастливым! – воскликнула она. – Ты говоришь, что о нашем браке договорились наши отцы? Твой отец сговаривался с моим отчимом, разве не так? Но мой отец, мой родной отец не принимал в этом участия. Поэтому договор можно считать недействительным.

– Что ты несешь! – сморщился Шарль. – Всем прекрасно известно, что мсье Филипп твой отчим, но он удочерил тебя официально, а значит, имел все права решать твою судьбу. Так что я обречен жениться на тебе, я просто обязан это сделать!

«Не волнуйся, друг мой, я освобожу тебя от этого обязательства», – хотела сказать Фрази. Она точно знала, что еще и рта не раскрыла, а между тем слова уже прозвучали!

Они были произнесены насмешливым мужским голосом – голосом Стаха, который, заложив руки за спину, стоял в дверях, ведущих в прихожую.

– Поскольку я слышал ваш разговор почти с самого начала, можете не спорить из-за того, кто первым начнет задавать мне вопросы, – сказал он со своим неистребимым шипящим польским акцентом, к которому Фрази уже привыкла было, но сейчас содрогнулась от отвращения и страха. Казалось, ядовитая змея подползает к ней и шипит, чуть ли не захлебываясь от переполняющего ее яда! – Отвечу вам обоим: да, мадам Бовуар обязана своей смертью мне. Да, это я совратил дурочку Клодетт и пообещал жениться на ней, если она в тот вечер прибежит к твоей матери, Фрази, которая была в гостях в этом доме, и скажет, что ее милой девочке очень плохо, а потому мсье Бовуар просит жену вернуться домой как можно скорее. Причем сделать это следовало незаметно: чтобы не переполошить остальных дам-рукодельниц. Я точно все рассчитал: они так кудахтали, так были увлечены своей болтовней, что даже не заметили ухода мадам Бовуар. В запасе у меня были и другие планы, но повезло с первого раза. Я подстерег ее на лестнице, подал руку – якобы помочь сойти со скользких ступенек, перехватил другой рукой под горло, сломал ей шею и столкнул с лестницы.

Ноги у Фрази подкосились, в глазах потемнело. Наверное, она упала бы, если бы Шарль не оказался рядом, не подхватил, не подвел к креслу и не помог сесть. Взяв из ее рук Библию, которую Фрази едва не выронила, он положил тяжелую книгу на каминную полку. В другое время Шарль не преминул бы открыть ее и посмотреть, отчего она так тяжела, но сейчас был слишком потрясен услышанным и едва ли понимал, что делает. Он не сводил глаз со Стаха, которого считал невинным и оклеветанным, но который хладнокровно – и как хладнокровно! – признался в жестоком убийстве.

– Не может быть… – пробормотал ошеломленный Шарль. – Но почему, за что?!