Лукавый взор

– Думал, ты меня побьешь сейчас! А надо бы благодарить! Начали печать, подписывай оттиск, да укажи, что переверстывали по твоей просьбе.

Араго незаметно сунул в карман метранпажа заранее приготовленный увесистый кошель:

– Спасибо, друг Жильбер! Раздели это между своими работягами, кому из-за меня хлопот прибавилось. И себя не забудь.

– Можешь не сомневаться, не забуду! – хохотнул Миго. – Держи перо, подписывай выпуск – и начнем печатать.

Подарок брата Бонфилия Нанси, 1824 год

– Позволь, Фрази, я сам поговорю с ним, – сказал Шарль, когда коляска подъехала к дому.

– Ты мне не веришь? – сдавленно спросила Фрази. – Значит, зря я потратила столько сил, чтобы убедить тебя?!

Слезы, которые она с трудом сдерживала всю дорогу, чтобы толком пересказать Шарлю все, что узнала от брата Бонфилия, хлынули так бурно, что Фрази не успевала их вытирать одной рукой, другой безотчетно прижимая к себе Библию.

Шарль недоуменно уставился на девушку: похоже, он не считал ее способной на такой взрыв чувств.

– Пожалуйста, Фрази, – наконец ласково попросил он. – Я верю тебе, но я хочу с ним поговорить сам. Неужели ты не понимаешь? Девять лет он прожил в нашем доме. Он был не только моим слугой, но и моим другом. И в твоем рассказе многое кажется странным… Что плохого сделала ему твоя матушка? Она была образцом добродетели, настоящим совершенством доброты! У него не могло быть никаких причин так жестоко расправиться с мадам Бовуар. Но, если он в самом деле совершил это преступление, почему не бежал потом? Почему не скрылся? Разве это не доказательство его невиновности?

У Фрази мигом высохли слезы. Вопрос Шарля показался ей на редкость коварным и оскорбительным. Ну что же, не зря его, несмотря на молодость, считают одним из лучших адвокатов Лотарингии! Ведь задача адвоката – вывернуть все обстоятельства дела наизнанку, чтобы защитить своего подопечного, будь он даже отъявленный злодей!

– А зачем ему скрываться? – недобро усмехнулась Фрази. – Да никому и в голову прийти не могло, что это все подстроил он! Клодетт могла его выдать, поэтому он заставил ее уехать в деревню, надеясь, что она никогда не вернется в город. Откуда ему было знать, что его любовница будет так страдать из-за своих грехов, что уйдет в монастырь? Да и там она ни за что не призналась бы в том, что совершила по наущению своего любовника, если бы ее не узнал мой отчим и если бы брат Бонфилий не заставил ее заговорить!

– Любовница! – сердито воскликнул Шарль. – Любовник! Откуда тебе известны такие слова, малышка Фрази?! Ну да, я всегда говорил, что моя мать слишком легкомысленно подходит к выбору книг, которые ты читаешь!

– Не заговаривай мне зубы, – прошипела Фрази. – Не уводи разговор в сторону. Я не прокурор, которого тебе надо сбить с толку, чтобы защитить преступника. У нас есть все доказательства, а ты…

– Это не доказательства, а оговор, – рявкнул Шарль. – Почему ты так слепо поверила бреду испуганной женщины, но не веришь человеку, которого знаешь большую часть своей жизни и не видела от него ничего, кроме уважения и услужливости?

– Потому что Клодетт, то есть сестра Мириам, покончила с собой, – вздохнула Фрази. – А перед смертью не лгут.

– Это все ведь тебе сообщил твой приятель монах? – презрительно проговорил Шарль. – Ни на грош не верю ему и его постной физиономии! Постной и лживой! Может быть, ты и знаешь слова «любовница» и «любовник», но мало знаешь жизнь. В монастырях такие дела творятся… Когда ты станешь моей женой и немного повзрослеешь, когда начнешь понимать, что к чему, я дам тебе почитать пару книг… запрещенных, конечно. Одну написал итальянец Боккаччо, другую – наш знаменитый Дени Дидро.

– Еще раз прошу: не заговаривай мне зубы, – бросила Фрази. – Между прочим, и «Декамерон», и «Монахиню» я читала. Да-да! Взяла из твоего книжного шкафа. Местами смешно, местами отвратительно. Брат Бонфилий ничем не похож на тех развратников, которые там описаны. Если ты не веришь ему, можешь поехать в монастырь и поговорить с теми, кто слышал признание Клодетт. Например, с матерью аббатиссой.

– Мне нужны не разговоры, мне нужно признание обвиняемого, – холодно процедил Шарль. – А ты… значит, ты способна на ложь? Ты читала эти запрещенные книги тайно от меня?! Ну и ну! Теперь я еще меньше верю этим монастырским наветам и хочу, чтобы этот выдуманный вами преступник признался, глядя мне в глаза! Ты, наверное, мимо ушей пропустила мои слова о том, что он был мне не только слугой, но и другом? Он мог тысячу раз уехать, мы дали бы ему денег на дорогу, но он не хочет покидать наш дом, он любит моих родителей, как своих: ведь он давно остался один, его отец и мать убиты русскими, оттого он и прибился к полку, в котором стал барабанщиком! Он привязан к нам, он…