Лукавый взор

Жюстина и Фрази покинули этот дом с гордо поднятыми головами, однако уже на улице Жюстина вдруг ослабела и опустилась на серые стертые ступеньки парадной лестницы.

– Мамочка, что с тобой?! Я позову фиакр! – испуганно вскрикнула Фрази, поддерживая ее, но Жюстина с усилием покачала головой:

– Нет, не надо. Наш дом ведь рядом, только за угол завернуть. Я немного пройдусь, и станет легче. Если мы явимся в экипаже, отец встревожится, будет допытывать, почему мне стало плохо… он не должен ничего заподозрить… он не должен узнать о том, что мы все рассказали! И не переживай, моя девочка: что бы там ни говорила Амели, мсье Рёгар человек слова, он его не нарушит.

– Я тоже человек слова, – раздался вдруг голос Шарля, и Фрази с изумлением обнаружила, что он стоит рядом и помогает ей поддерживать Жюстину. – Не беспокойся, Фрази: я женюсь на тебе и с удовольствием буду валяться у тебя в ногах, а также позволю ломать мою судьбу.

И тут он захохотал так, что Жюстина и Фрази тоже не смогли удержаться от смеха.

– А теперь обопритесь на мою руку, мадам Бовуар, – важно сказал Шарль. – И позвольте мне проводить вас домой! Как-никак, вы моя будущая бель-мер[149], и я должен оказывать вам всяческое почтение!

Что еще за Габриэль?! Париж, 1832 год

Араго ощутил очередной удар в подбородок, да покрепче первого!

Это был голос Андзи.

Ну и дурак же он… Как мог не узнать Андзю во Фрази?! Вернее, как мог не понять, что Андзя настолько карикатурна именно потому, что играет некую роль? Как мог не заподозрить ее в игре? И Агнес говорила, говорила ведь, что Андзя носит парик, что у нее голубые глаза, а для рыжих это редкость…

Ну да, Араго ведь считал Агнес «глупой красавицей». А глупым оказался сам!

Его извиняло только то, что никто из поляков не угадал в Андзе актрису, такую блестящую актрису. Это ее, наверное, даже забавляло!

Впрочем, Андзю, возможно, это и забавляло, но сейчас явно оскорбило Фрази. И Араго мысленно упрекнул Видова: «Мог бы загодя предупредить, а то как в воду канул – и разбирайся тут с твоей дочкой, а она востра, хитра!»

– Простите, – покаянно выдохнул Араго. – Мне в голову не приходило… Вы превосходная актриса. Вам не приходилось играть в театре?

Фрази только повела бровями, но не ответила. К высокомерному выражению ее лица прибавилось теперь еще и холодное презрение, и Араго, в отчаянной попытке вернуть то, что связывало их в погребе серого особняка – и час назад, и восемнадцать лет назад! – заговорил о том, что в этом погребе обнаружил.

Рассказал о печатном станке, о мешочках с литерами, наборной верстатке с оскорбительной фразой – подготовке будущих провокаций.

Теперь лицо Фрази стало растерянным. Это выражение сделало ее совсем юной, да еще кудряшки, которые падали на лоб…

Араго поспешно убрал руки за спину: ужас, как хотелось погладить ее по голове, запутаться пальцами в этих кудряшках, – но боялся, что она разозлится. Или это сам себя он боялся?

Боялся, что не сможет остановиться и обнимет ее? А почему бы и нет? Как старший друг…

«Себе-то не ври, друг!!»

– Типография! – нервно стиснула руки Фрази. – А я была уверена, что там оружие. Хотя это ведь тоже оружие, да какое! Пока я, то есть Андзя, работала в особняке, никак не могла попасть в погреб: обе его двери были все время заперты. В тот вечер, когда вы туда проникли, я собралась сама воспользоваться ломиком и пробраться через окно. Хотя это была плохая идея: поляки сразу поняли бы, что в их тайну кто-то проник.

– Уж теперь-то они это наверняка поняли, – уныло проговорил Араго. – Впрочем, предполагалось, что я эту тайну уже никому не смогу поведать: для этого дверь и была оставлена открытой. Я просто-таки запрыгнул сам в эту ловушку, а там меня прикончили бы, конечно.

Вот странно – почему он чувствовал себя таким глупым, таким бестолковым рядом с ней? Да она девчонка, она просто девчонка по сравнению с ним – опытным мужчиной!

И, желая отомстить Фрази не то за ее прежнее высокомерие, не то за свою собственную нерешительность – ведь обнять ее хотелось неодолимо, но боялся, боялся, неведомо кого, ее или себя! – бросил:

– Кстати, угодил я в эту смертельную ловушку благодаря последней заметке Лукавого Взора. Пошел в карточный притон на улицу Малых Конюшен, там был опознан, несмотря на тщательный маскарад, – и там же мне была расчетливо подброшена, как говорят рыбаки, наживка, которую я заглотил.

Фрази прижала руки к горлу. Этот отчаянный жест вразумил Араго, только тут он сообразил, чтó несет, понял, сколь далеко завела его обида. Непонятно только, почему он обижался на нее, а не на себя. Надо было сейчас на колени перед ней падать, кулаками лупцевать себя по недогадливой башке почем зря!

– Простите, Фрази, простите, я не должен так говорить, вы ведь пытались меня остановить! Вы к Шпису обратились… значит, вы и есть мадам Р.?! – забормотал Араго, стыдясь каждого слова, чувствуя, как краска заливает его лицо. – Благодарю вас, вы мне жизнь спасли, а я…