Лукавый взор

– Как же не варварский? – всплеснула руками Амели. – Как же не варварский, если русские солдаты называют Като-Комбрезис – Коты, Авен – Овин, Валансьен – Волосень. Я даже не могу представить, что это может значить! Наверное, какие-то непристойности?

Тут Жюстина и Фрази не выдержали и зашлись заразительным хохотом, к которому невольно присоединилась и Амели. В это время из лицея вернулся Шарль и с изумлением заглянул в гостиную матери: такой громкий, такой веселый смех здесь раздавался редко, потому что Амели считала неприличным публично выражать эмоции. Конечно, Шарлю стало любопытно, что так развеселило гостий. Фрази, забыв о своей неприязни к нему, рассказала, что мадам Рёгар утверждала, будто на дорогах русские поставили tables, столы, а не poteaus indicateurs – указательные столбы. Шарль оценил юмор и тоже посмеялся, Амели же не могла не спросить, откуда дамы семейства Бовуар так хорошо знают русский язык.

Жюстина мигом вспомнила предостережения мужа, встревожилась, замкнулась и отделалась отговоркой, будто ее отец (известной всей Франции фамилии государственного преступника Вестинже она, конечно, не назвала!) некоторое время служил в русском посольстве, выучился русскому языку и от нечего делать обучал дочь, ну и Фрази тоже кое-что узнала…

Мадам Рёгар поняла, что ее подруга не хочет продолжать этот разговор, а потому сменила тему: показала Жюстине модный журнал, который только недавно привезли из Парижа. Платья à la grecque[148] скоро выйдут из моды, чему толстушка Амели была очень рада, ведь этот фасон хорош только для худышек вроде Жюстины!

– Довольно странно, что вы, при таких хороших отношениях с русскими и знании их языка, так спешно покинули Париж, – пробормотал Шарль, подсаживаясь к Фрази. – Почему это произошло?

Увидев его нескрываемое любопытство и непривычную обходительность, Фрази почувствовала свою власть над ним.

Неужели настало обещанное матерью время?! Нет, еще рано, однако можно попытаться попробовать…

– Я отвечу, – вкрадчиво промолвила она, – если ты будешь валяться у меня в ногах.

Шарль вытаращил глаза:

– С ума сошла?! Еще не хватало! Из-за какой-то ерунды?! Да и не все ли мне равно, почему вы удрали из Парижа?

– Ну и ладно, – фыркнула Фрази, обиженная тем, что интерес Шарля так быстро погас, – все равно это через десять лет произойдет, так мама сказала! Да, произойдет! Ты будешь валяться у меня в ногах, а я буду играть с твоей судьбой.

Шарль прищурился:

– Только попробуй поиграть с моей судьбой! Такой дури я своей жене не позволю.

– А при чем тут твоя жена? Разве ты женат?

– Через десять лет буду, – с трагической ноткой в голосе сообщил Шарль. – И самое ужасное, что я женюсь на тебе.

– Вот еще! – прошептала Фрази, у которой от такой новости пропал голос. – Никогда я за тебя не выйду!

– А куда ты денешься? – ухмыльнулся Шарль. – Наши родители сговорились об этом, как только ты родилась. Мне тогда было только восемь лет, я мало что понимал в жизни, да моего согласия никто и не спрашивал. Нам предстоит пожениться, когда тебе исполнится шестнадцать. Кстати, уже осталось не десять, а девять лет. Мне тогда будет двадцать четыре, я окончу университет и получу адвокатскую практику. Не сомневаюсь, что меня ждет успех. Друзья отца, адвокаты, уже сейчас с удовольствием слушают мои рассуждения и пророчат мне блестящую будущность. Что до тебя, Эфрази-Анн-Агнес Бовуар, ты и сейчас довольно хорошенькая, а станешь настоящей красоткой, поэтому я отношусь к этой печальной перспективе – жениться на тебе – уже не с таким отвращением, как прежде. Ты заметила, что я больше не дергаю тебя за волосы и не подставляю подножки, как раньше? Мне жаль твоих разлохмаченных кудряшек и твоих коленок! Я уже начинаю относиться к тебе, как к своей будущей жене! И ты должна понимать, что между женихом и невестой не может быть секретов. Я только что открыл тебе очень важную тайну о нашем будущем браке. Неужели ты не можешь рассказать своему жениху, почему вы так поспешно уехали из Парижа? Вообще ты просто обязана это сделать! Да, это твой долг, ибо жена должна повиноваться мужу!