Лукавый Шаолинь

— Слушай внимательно, — моя будущая начальница с размаху плюхнулась в стул. При этом произвела столько шума, сколько не могла сделать женщина ее комплекции. — Газету мы сдаем во вторник, а в среду — планерка, на которую ходить обязательно. Получаешь задание, пишешь, пересылаешь на редакционную почту. Все элементарно. Еще желательно уметь снимать, на штатных фотографов у нас денег нет. Работать надо быстро и хорошо. Запомнила?

Я положила перед ней папку:

— Это мои публикации.

На лице Екатерины появилось такое выражение брезгливости, что я мысленно окрестила ее жабой.

— Убери это. Желтая Веренская пресса меня не интересует. А россказни про поутри и псоглавцев — тем более. Мы здесь во все эти бредни не верим. И тебе не советуем. Надо жить настоящим, а не в страшной сказке.

— Это не желтая пресса, а поутри вполне реальны. И разве вы никогда не заходили в светлую зону?

— Да мне все равно. Здесь Краснокрестецк, милая. Блокпосты, колючая проволока, радиация. И ты будешь писать не о карликах с Заповедных гор, а на серьезные темы. О городских проблемах, об успехах на главном предприятии. Поэтому мне плевать на твои статейки да заметочки. Только в деле можно увидеть, на что ты способна.

— Надеюсь, что не разочарую вас.

— Я тоже надеюсь. Очень надеюсь, девочка.

Аудиенции с владельцем газеты, богатейшим человеком Краснокрестецка, Евгением Вайнером, я так и не удостоилась.

— У него своя фабрика строительных материалов, а также несколько салонов красоты и магазинов женской одежды, — сообщил Френд.

— Владелец заводов, газет, пароходов?

— Тебе что-то не нравится? Радуйся, что хоть куда-то взяли на работу. А то бы оказалась за забором. И куда бы ты пошла?

— Даже представить страшно, — чистосердечно ответила я. — Кеше и Гоше я уж точно не нужна, знала это с детства.

— И друзьям твоим тоже, — добавил муж. — И сталкерам. Что-то Асмодей с Ершом не сильно тобой интересуются.

— Не говори мне про них.

— Буду говорить. Пойми, девочка, жизнь за забором просто ужасна. Здесь ты в безопасности.

— Конечно, тюрьма — самое безопасное место на планете, — усмехнулась я.

— Ответь, Иней, тебе все еще нравится Ёрш?

— Не твое дело.

— Мое. Имей в виду, если у тебя хоть что-нибудь с ним будет, хоть братский поцелуй в щечку, в тот же вечер вылетишь за пределы Зоны.

— Мне уже страшно, не говори так.

— То ли еще будет, — зловеще пообещал Френд. И как в воду глядел.

Наша жизнь с ним становилась все сложнее. Муж каждый день с апломбом сообщал, что не хочет меня видеть, что я могу искать себе новый дом.

— Но мой дом — здесь, — возражала я.

— Да, ты права, — тут же соглашался Илья. — Прости, девочка. Зона и у меня отбирает разум.

— Почему ты так часто называешь меня девочкой?

— Потому что гожусь тебе если не в отцы, то в старшие братья. Ты не видела в жизни ничего, кроме заброшенных домов. Ты — как цветок, выросший без солнца. Как же я хочу уберечь тебя от жизни, спрятать от глаз людей в нашем тихом городе.

Я обнимала Френда и почти искренне говорила:

— Краснокрестецк — самое удивительное место. Единственное, где можно быть счастливым.

Так заканчивались наши ссоры. Засыпала я спокойно, видя во сне озера, поля и леса. Мы гуляли с Френдом, крепко держась за руки. А затем я слышала тихий зов. И бросалась в безмятежные воды, где покоилась Татура.

Но не всегда наши ссоры заканчивались так быстро. Иногда мы не разговаривали по нескольку суток.

— Конфликт поколений, — утверждал муж. — Никогда я не смогу понять вас, детей девяностых. Да и вообще веренцев, помешанных на светлых зонах. Кого-то эти зоны сделали счастливее? Нет, они дают лишь кратковременную радость. И все же вы тянетесь к свету, как к наркотику.

44

А потом я стала работать в газете «Красная». Первый же день начался со странного происшествия. Кажется, что если ты родилась в Верене, то уже ничему не удивляешься. В тебе заложен ген равнодушия. Иначе как выжить в городе, вдоль и поперек перерезанном светлыми зонами, которые дают ощущение наркотического экстаза? Где восемьдесят процентов населения верит в ведьм и считает своим долгом хотя бы раз в год ходить на сеансы колдовства? Где прогулка по Заповедному лесу и Двойным горам считается такой же опасной, как переход дороги на красный свет.

Но город Краснокрестецк, закрытый от внешнего мира, умел удивлять. И пугать.

В то утро я сделала все, чтобы спрятать свою привлекательность. Шелковая серая блузка, расклешенные брюки, волосы — в пучок. Лишь бы избежать зависти и выглядеть по-деловому.

Я с удивлением обнаружила, что редакция располагается прямо в здании завода. Проклиная высокие каблуки, которые зачем-то надела, я с трудом перешагивала через опилки и строительный мусор. Меня обогнали две девушки в практичных балетках.

— Танюш, представляешь, к нам взяли какую-то веренскую понаехавшую.

— Неужели? Своих не нашлось для этой работы? — удивилась девушка лет двадцати пяти в белом берете.

— Ах, наверное, в Краснокрестецке перевелись порядочные журналисты.

Вошли в редакцию мы одновременно. Екатерина с улыбкой представила меня сотрудникам: